О дивный новый мир livelib. Рецензии на книгу «» Олдос Хаксли

12.01.2024

Действие этого романа-антиутопии происходит в вымышленном Мировом Государстве. Идет 632-й год эры стабильности, Эры Форда. Форд, создавший в начале двадцатого века крупнейшую в мире автомобильную компанию, почитается в Мировом Государстве за Господа Бога. Его так и называют - «Господь наш Форд». В государстве этом правит технократия. Дети здесь не рождаются - оплодотворенные искусственным способом яйцеклетки выращивают в специальных инкубаторах. Причем выращиваются они в разных условиях, поэтому получаются совершенно разные особи - альфы, беты, гаммы, дельты и эпсилоны. Альфы как бы люди первого сорта, работники умственного труда, эпсилоны - люди низшеи касты, способные лишь к однообразному физическому труду. Сначала зародыши выдерживаются в определенных условиях, потом они появляются на свет из стеклянных бутылей - это называется Раскупоркой. Младенцы воспитываются по-разному. У каждой касты воспитывается пиетет перед более высокой кастой и презрение к кастам низшим. Костюмы у каждой касты определенного цвета. Например, альфы ходят в сером, гаммы - в зеленом, эпсилоны - в черном.

Стандартизация общества - главное в Мировом Государстве. «Общность, Одинаковость, Стабильность» - вот девиз планеты. В этом мире все подчинено целесообразности во благо цивилизации. Детям во сне внушают истины, которые записываются у них в подсознании. И взрослый человек, сталкиваясь с любой проблемой, тотчас вспоминает какой-то спасительный рецепт, запомненный во младенчестве. Этот мир живет сегодняшним днем, забыв об истории человечества. «История - сплошная чушь». Эмоции, страсти - это то, что может лишь помешать человеку. В дофордовском мире у каждого были родители, отчий дом, но это не приносило людям ничего, кроме лишних страданий. А теперь - «Каждый принадлежит всем остальным». Зачем любовь, к чему переживания и драмы? Поэтому детей с самого раннего возраста приучают к эротическим играм, учат видеть в существе противоположного пола партнера по наслаждениям. И желательно, чтобы эти партнеры менялись как можно чаще, - ведь каждый принадлежит всем остальным. Здесь нет искусства, есть только индустрия развлечении. Синтетическая музыка, электронный гольф, «синоощущалки - фильмы с примитивным сюжетом, смотря которые ты действительно ощущаешь то, что происходит на экране. А если у тебя почему-то испортилось настроение - это легко исправить, надо принять лишь один-два грамма сомы, легкого наркотика, который немедленно тебя успокоит и развеселит. «Сомы грамм - и нету драм».

Бернард Маркс - представитель высшего класса, альфа-плюсовик. Но он отличается от своих собратьев. Чересчур задумчив, меланхоличен, даже романтичен. Хил, тщедушен и не любит спортивных игр. Ходят слухи, что ему в инкубаторе для зародышей случайно впрыснули спирт вместо кровезаменителя, поэтому он и получился таким странным.

Линайна Краун - девушка-бета. Она хорошенькая, стройная, сексуальная (про таких говорят «пневматичная»), Бернард ей приятен, хотя многое в его поведении ей непонятно. Например, её смешит, что он смущается, когда она в присутствии других обсуждает с ним планы их предстоящей увеселительной поездки. Но поехать с ним в Нью-Мексико, в заповедник, ей очень хочется, тем более что разрешение попасть туда получить не так-то просто.

Бернард и Линайна отправляются в заповедник, туда, где дикие люди живут так, как жило все человечество до Эры Форда. Они не вкусили благ цивилизации, они рождаются от настоящих родителей, любят, страдают, надеются. В индейском селении Мальпараисо Бертран и Линайна встречают странного дикаря - он непохож на других индейцев, белокур и говорит на английском - правда, на каком-то древнем. Потом выясняется, что в заповеднике Джон нашел книгу, это оказался том Шекспира, и выучил его почти наизусть.

Оказалось, что много лет назад молодой человек Томас и девушка Линда поехали на экскурсию в заповедник. Началась гроза. Томас сумел вернуться назад - в цивилизованный мир, а девушку не нашли и решили, что она погибла. Но девушка выжила и оказалась в индейском поселке. Там она и родила ребенка, а забеременела она еще в цивилизованном мире. Поэтому и не хотела возвращаться назад, ведь нет позора страшнее, чем стать матерью. В поселке она пристрастилась к мескалю, индейской водке, потому что у нее не было сомы, которая помогает забывать все проблемы; индейцы её презирали - она, по их понятиям, вела себя развратно и легко сходилась с мужчинами, ведь её учили, что совокупление, или, по-фордовски, взаимопользование, - это всего лишь наслаждение, доступное всем.

Бертран решает привезти Джона и Линду в Заоградныи мир. Линда всем внушает отвращение и ужас, а Джон, или Дикарь, как стали его называть, становится модной диковиной. Бертрану поручают знакомить Дикаря с благами цивилизации, которые его не поражают. Он постоянно цитирует Шекспира, который рассказывает о вещах более удивительных. Но он влюбляется в Линайну и видит в ней прекрасную Джульетту. Линайне льстит внимание Дикаря, но она никак не может понять, почему, когда она предлагает ему заняться «взаимопользованием», он приходит в ярость и называет её блудницей.

Бросить вызов цивилизации Дикарь решается после того, как видит умирающую в больнице Линду. Для него это - трагедия, но в цивилизованном мире к смерти относятся спокойно, как к естественному физиологическому процессу. Дeтeй c сaмoгo рaннeгo вoзpaстa водят в палаты к умирающим на экскурсии, развлекают их там, кормят сладостями - все для того, чтобы ребенок не боялся смерти и не видел в ней страдания. После смерти Линды Дикарь приходит к пункту раздачи сомы и начинает яростно убеждать всех отказаться от наркотика, который затуманивает им мозги. Панику едва удается остановить, напустив на очередь пары сомы. А Дикаря, Бертрана и его друга Гельмгольца вызывают к одному из десяти Главноуправителей, его фордейшеотпу Мустафе Монду.

Он и разъясняет Дикарю, что в новом мире пожертвовали искусством, подлинной наукой, страстями ради того, чтобы создать стабильное и благополучное общество. Мустафа Монд рассказывает о том, что в юности он сам слишком увлекся наукой, и тогда ему предложили выбор между ссылкой на далекий остров, где собирают всех инакомыслящих, и должностью Главноуправителя. Он выбрал второе и встал на защиту стабильности и порядка, хотя сам прекрасно понимает, чему он служит. «Не хочу я удобств, - отвечает Дикарь. - Я хочу Бога, поэзию, настоящую опасность, хочу свободу, и добро, и грех». Гельмгольцу Мустафа тоже предлагает ссылку, добавляя, правда, при этом, что на островах собираются самые интересные люди на свете, те, кого не удовлетворяет правоверность, те, у кого есть самостоятельные взгляды. Дикарь тоже просится на остров, но его Мустафа Монд не отпускает, объясняя это тем, что хочет продолжить эксперимент.

И тогда Дикарь сам уходит от цивилизованного мира. Он решает поселиться на старом заброшенном авиамаяке. На последние деньги он покупает самое необходимое - одеяла, спички, гвозди, семена и намеревается жить вдали от мира, выращивая свой хлеб и молясь - Иисусу ли, индейскому ли богу Пуконгу, своему ли заветному хранителю орлу. Но как-то раз кто-то, случайно проезжавший мимо, видит на склоне холма страстно бичующего себя полуголого Дикаря. И снова набегает толпа любопытных, для которых Дикарь - лишь забавное и непонятное существо. «Хотим би-ча! Хотим би-ча!» - скандирует толпа. И тут Дикарь, заметив в толпе Линайну, с криком «Распутница» бросается с бичом на нее.

На следующий день пара молодых лондонцев приезжает к маяку, но, войдя внутрь, они видят, что Дикарь повесился.

Сегодня страшными пророчествами Олдоса Хаксли никого не удивишь. То, что казалось отвратительным, мерзким, неестественным и все-таки маловероятным в первой половине 20 века, в 21-ом уже составляет реалии нашей жизни, если, конечно же, приглядеться. Мы переживаем время, когда прогнозы столетней давности можно проверить и оценить, насколько их автор был близок к истине. Люди перечитывают Оруэлла, Замятина (роман «Мы»), Одоевского, Хаксли, критикуя, вдумываясь, проверяя: кто угадал? Чья взяла? Точнее, какой сценарий всеобщего проигрыша оказался наиболее реальным?

Дивный новый мир зиждется на сильнейшем Мировом Государстве. На дворе 632-й г. эры стабильности, Эры Форда – божества и вдохновителя эпохи. Форд – создатель крупнейшей в мире автомобильной компании. «Господь наш Форд» подменяет Бога как на религиозном (ему молятся и в честь него проводятся ритуалы), так и на бытовом уровне (люди говорят что-то вроде «Форд его знает» или «сохрани Форд»). Технократия охватила весь мир, кроме специальных резерваций, которые оставлены в качестве заповедников, так как климатические условия в тех местах были признаны экономически невыгодными для водружения стабильности.

Главная особенность антиутопии Хаксли в том, что в его мире биологические открытия (метод Бокановского) позволяют осуществить генетическое программирование: искусственно оплодотворенные яйцеклетки выращивают в специальных инкубаторах с помощью различных методик. В результате, получается кастовое общество, где каждая группа заранее подготовлена к определенной функциональной нагрузке.

Откуда название «О дивный новый мир»? Его в романе произносит Джон, это цитата из «Бури» Шекспира (слова Миранды). Дикарь несколько раз повторяет его, меняя интонацию от восторженной (как у Шекспира) до саркастической (в конце романа).

Какой жанр: утопия или антиутопия?

Жанровая природа романа не оставляет сомнений в своей определенности. Если утопия – это сказка о счастливом будущем, которого хотелось бы достичь, то антиутопия – сценарий грядущего, которого хотелось бы избежать. Утопия – идеал, его невозможно воплотить, поэтому вопрос о его реализации из разряда риторических. Но вот о ее противоположной крайности писатели хотят предупредить человечество, указать на опасность и не допустить ее выхода за пределы книжных страниц. Конечно, по совокупности признаков «О дивный новый мир» — антиутопия.

Но есть в этом романе и утопические аспекты. Многие люди отмечают, что естественное программирование людей, менталитет потребления и кастовость – основы стабильности, которой так не хватает современному миру. По сути, Хаксли решил все злободневные проблемы человечества, полностью подчинив планету воле и сознанию мирового правительства. Даже биологические и физические законы пали ниц перед могучей мыслью альф. Не это ли предел мечтаний? Нет войны, нет эпидемий, нет социального неравенства (его никто не осознает, всех устраивает место, которое они занимают), все стерильно, предусмотрено, продумано. Даже оппозиция не преследуется, а просто высылается из страны и живет себе с единомыщленниками. Не к этому ли все мы стремимся? Вот и разберись, не утопию ли изобразил автор?

Но в прекрасной сказке отчетливо проступает явь: в жертву порядку приносятся нравственность, культура, искусство, институты семьи и брака, а так же сама суть выбора, ведь человеческая жизнь предрешена и запрограммирована с самого начала. У эбсилона, скажем, возможность выбиться в альфы отнята на генетическом уровне. Значит, все наши представления о свободе, справедливости, любви разрушаются во благо комфорта. А стоит ли оно того?

Описание каст

Стандартизация людей - главное условие гармонии в эре Форда и одна из основных тем в романе. «Общность, Одинаковость, Стабильность» – лозунг, во имя которого уничтожено все то, что есть в душе человека. Все вокруг подчинено целесообразности, материальному и грубому расчету. Каждый «принадлежит всем» и живет сегодняшним днем, отвергая историю.

Альфы – люди первого сорта, занимаются умственным трудом. Альфа-плюсовики занимают руководящие должности (Мустафа Монд – его фордейшество), альфа-минусовики – это чины пониже (комендант в резервации). Физические параметры у них наилучшие, как и другие возможности и привилегии.
Беты – женщины, которые представляют собой пары для альф. Есть плюс и минус беты: умнее и глупее, соответственно. Они красивы, всегда молоды и стройны, умны достаточно, чтобы исполнять обязанности на работе.
Гаммы , дельты и, наконец, эпсилоны – рабочие классы. Дельты и гаммы - обслуживающий персонал, работники сельского хозяйства, а эпсилоны - низшие слои населения, умственно отсталые исполнители рутинной механической работы.

Сначала зародыши пребывают в строго определенных условиях, потом они «вылупляются» из стеклянных бутылей – «раскупориваются». Особи, конечно, воспитываются по-разному. У каждой из них воспитывается уважение к высшей касте и презрение к кастам низшим. Даже одежда у них разнится. Отличие в цвете: альфы - в сером, эпсилоны - в черном, дельты - в хаки и т.д.

Главные герои романа

Бернард Маркс . Его имя – соединение из имен Бернарда Шоу (писатель, приветствующий социализм и коммунизм в СССР) и Карла Маркса (идеолог социализма). Писатель иронизировал над советским режимом, который считал прообразом своего выдуманного государства, поэтому присвоил своему герою имена таких значимых для идеологии СССР людей. , как и социализм, сначала выглядел приятно, покорял своей оппозиционностью злу во славу добра, но концу романа раскрыл свою подноготную.
Альфы высшего порядка иногда выбиваются из строя, ведь развиты чрезмерно. Таким был и психолог Бернард Маркс, главный герой произведения «О дивный новый мир». Он настроен скептически по отношению ко всему прогрессивному мироустройству. В оппозиции находится и его друг, преподаватель Гельмгольц. У Бернарда негативное восприятие действительности сложилось оттого, что ему «плеснули спирта в кровезаменитель». Он на 8 см меньше других альф и уродливее их. Он чувствует собственную неполноценность и критикует мир хотя бы за то, что не может насладиться всеми положенными ему благами. Девушки обходят его вниманием, скверный нрав и «странность» отпугивают от него друзей. Начальство тоже негативно относится к сотруднику, чувствуя в нем подвох, но Бернард хорошо работает, поэтому ему удается сохранить место и даже пользоваться служебным положением, чтобы хоть как-то привлекать женщин. Если в первой части герой играет, скорее, положительную роль, то к финалу его подлая и трусливая сущность обнажается: он предает друзей ради тщеславия и сомнительных благ его мира, которые он столь оживленно отрицал.
Джон (Дикарь) – второй главный герой в романе «О дивный новый мир!». Его личность сформировалась под влиянием томика Шекспира, который он нашел в резервации. Линда научила его читать, а у индейцев он перенял повадки, философию жизни и тягу к труду. Он был рад уехать, так как «белокожего» сына «блудливой сучки» (Линда «взаимопользовалась» со всеми) не принимали в племени. Но, как только он приехал в Новый мир, его разочарованию не было предела. Линайну, которую он полюбил, мог пригласить к себе на ночь любой мужчина. Бернард из друга превратился в жалкого корыстолюбца: он использовал Джона, дабы заставить общество полюбить и принять себя. Линда в забытье сомы (это синтетический наркотик, который выдают всем членам общества в качестве лекарства от переживаний и грусти) даже не узнала его и, в конце концов, умерла. Джон восстает против Нового мира, устроив бунт: он выкинул сому, призывая стайку дельт к свободе, а они в ответ поколотили его. Он поселился один недалеко от Лондона в заброшенном аэропорту. Выбивая из тела порок, Дикарь истязал себя импровизированной плетью, молился ночи напролет и трудился, что есть сил. Однако его неотступно преследовали репортеры и любопытные жители Лондона, постоянно вторгаясь в его жизнь. Как-то раз приехала целая толпа зевак, а среди них Линайна. Герой в порыве отчаянья и злобы на ее похоть избил девушку на радость обезумевшим зрителям. На следующий день дикарь повесился. Таким образом, финал романа — приговор тому удушливому прогрессивному миру, где каждый принадлежит всем, а стабильность перевешивает саму суть человеческого бытия.
Гельмгольц Уотсон – Его инициалы скроены из фамилий немецкого физика Гельмгольца и основателя бихевиоризма Уотсона. От этих реально существующих людей персонаж унаследовал последовательное и твердое стремление к новым знаниям. Например, он искренне интересуется Шекспиром, понимает несовершенство нового искусства и пытается преодолеть эту убогость в себе, осваивая опыт предков. Перед нами верный друг и сильная личность. Он работал преподавателем и дружил с Бернардом, сочувствуя его взглядам. В отличие от друга, он действительно имел в себе мужество противостоять режиму до конца. Герой искренне хочет научиться искренним чувствам и приобрести нравственные ценности, приобщаясь к искусству. Он осознает убожество жизни в дивном мире и отправляется на остров инакомыслящих после участия в протестной акции Джона.
Ленайна Краун – ее имя образовано из псевдонима Владимира Ленина. Вероятно, автор хотел показать порочную сущность героини этим именем, как бы намекая на способность Ульянова угодить и нашим и вашим, ведь многие исследователи до сих пор считают его немецким шпионом, который организовал переворот в России за кругленькую сумму. Так вот, девушка столь же безнравственна, но ее так запрограммировали: в их среде даже считалось неприличным долго не менять сексуального партнера. Вся сущность героини в том, что она всегда делает то, что считается нормой. Она не пытается выбиться из колеи, даже искреннее чувство к Джону не может ее разубедить в правильности и непогрешимости общественного строя. Ленайна предает его, ей это ничего не стоит. Но самое страшное, что она не осознает своего предательства. Легкомыслие, примитивные и пошлые вкусы, глупость и внутренняя пустота – все это относится к ее характеристике с первой страницы и до последней. Этим автор подчеркивает, что она – не личность, ей несвойственна диалектика души.
Мустафа Монд – Его имя принадлежит основателю Турции, который воссоздал страну после Первой мировой войны (Кемаль Мустафа Ататюрк). Он был реформатором, много изменил в традиционном восточном менталитете, в частности, начал политику секуляризма. Благодаря его деятельности страна встала на ноги, хоть и порядки при нем мягкостью не отличались. Фамилия героя принадлежит британскому финансисту, основателю Imperial Chemical Industries, Альфреду Монду. Он был знатным и богатым человеком, и его взгляды отличались радикализмом и категорическим неприятием рабочего движения. Демократические ценности и идеи равенства были чужды ему, он активно выступал против того, чтобы идти на какие-либо уступки требованиям пролетариата. Автор подчеркнул, что герой противоречив: с одной стороны, это проницательный, умный и конструктивный лидер, а с другой — противник всякой свободы, убежденный сторонник кастового общественного строя. Впрочем, в мире Хаксли это сливается гармонично.
Моргана Ротшильд - ее имя принадлежит американскому банковскому магнату Джону Пирпонту Моргану, меценату и талантливому предпринимателю. Однако и у него в биографии есть темное пятно: в гражданскую войну он торговал оружием и на кровопролитии сделал целое состояние. Видимо, это и задело автора, убежденного гуманиста. Фамилия героине досталась от банкирской династии Ротшильдов. Об их успешном обогащении ходят легенды, а вокруг их семьи витают слухи о тайных заговорах и конспирологических теориях. Род большой, у него много ответвлений, поэтому нельзя точно сказать, о ком именно думал писатель. Но, вероятно, всем богачам досталось лишь зато, что они богачи, и сама их роскошь несправедлива, пока другие еле концы с концами сводят.

Проблематика

Стабильность Нового мира описывается в реплике Верховного Контроллера:

Все счастливы. Все получают то, чего хотят, и никто никогда не хочет того, чего он не может получить. Они обеспечены, они в безопасности; они никогда не болеют; они не боятся смерти; им не досаждают отцы и матери; у них нет жен, детей и возлюбленных, могущих доставить сильные переживания. Мы адаптируем их, и после этого они не могут вести себя иначе, чем так, как им следует.

Основная проблема заключается в том, что искусственное равенство, которое на поверку оказывается биологическим тоталитаризмом, и кастовое устройство социума не могут удовлетворить мыслящих людей. Поэтому некоторые альфы (Бернард, Гельмгольц) не в силах приспособиться к жизни, они чувствуют не единение, а одиночество, отчуждение от окружающих. Но без сознательных членов общества дивный новый мир не возможен, именно они отвечают за программирование и благополучие всех остальных, лишенных разума, свободы воли и индивидуальности. Такие люди либо воспринимают службу, как каторгу (как Мустафа Монд), либо отбывают на острова в состоянии мучительного разногласия с обществом.

Если все смогут думать и глубоко чувствовать, стабильность рухнет. Если людей лишить этих прав, они превращаются в омерзительных тупоголовых клонов, способных лишь потреблять и производить. То есть, общества в привычном значении уже не будет, его заменят функциональные касты, искусственно выведенные, как новые сорта картошки. Поэтому решать проблемы общественного устройства генетическим программированием и разрушением всех основных его институтов – это все равно, что уничтожить общество, как таковое, чтобы решить его проблемы. Это как будто из-за боли в голове человек себя обезглавил…

В чем смысл произведения?

Конфликт в антиутопии «О дивный новый мир» - не только спор между старым и новым мировоззрением. Это противостояние двух ответов на вечный вопрос «оправдывает ли благая цель любые средства?». Мустафа Монд (воплощение идеолога Нового мира) полагает, что ради счастья можно пожертвовать свободой, искусством, индивидуальностью и верой. Дикарь, напротив, ради всего этого хочет отказаться от спасительной стабильности, он считает, что она этого не стоит. Оба они запрограммированы воспитанием, поэтому конфликт превращается в коллизию. Дикарь не примет «ложь во спасение», на основе которой и построен «дивный новый мир», его воспитали высоконравственные идеалы шекспировских времен, а Мустафа сознательно выбирает стабильность, он знает историю человечества и разочаровался в нем, поэтому он считает, что нечего церемониться, и все средства хороши для достижения этого самого «блага». В этом и заключается смысл произведения.

Хаксли должен быть доволен. Многие отмечают, что прав был именно этот писатель, когда придумывал «ощущалки» (кино без смысла, зато полностью воспроизводящее ощущения героев), «сому» (наркотик, эквивалентный сегодняшним травке, ЛСД, которые может приобрести даже ребенок), «взаимопользование» (аналог свободной любви, секс без обязательств) и т.д. Совпадают не только формы (вертопланы, электро-магнитный гольф, искусственные аналоги пищи), которые еще можно списать на технический прогресс цивилизации, но и сущностные характеристики: дух и букву «дивного нового мира» впитала наша действительность. Во-первых, люди всех возрастов помешаны на сексе, а не на любви: молодятся, выставляют голое тело в сеть, носят откровенные наряды, чтобы быть не красивыми, нет, сексуальными. Замужние женщины, женатые мужчины, маленькие дети, их бабушки с дедушками, молодые пары на фоне жирного пластмассового сердца в день Св. Валентина – все приторговывают собой, обнажаясь и кривляясь ради иллюзорного одобрения фолловеров. Они вываливают свою подноготную на всеобщее обозрение, публикуя откровенные фотографии, подробности из личной жизни, адреса, телефоны, место работы и т.д. Во-вторых, веселый досуг – это теперь пьяное сборище, как акт единения у Хаксли: мужчины и женщины принимают сому, видят галлюцинации и в эйфории наркотического блаженства чувствуют близость. Общие интересы или убеждения упраздняются, людям просто не о чем разговаривать, значит, нет основания для единения, кроме сомы, алкоголя или других стимуляторов радости. Перечислять можно еще долго, но современный человек и сам понимает, что к чему.

Олдос Хаксли

О дивный новый мир

Предисловие

Затяжное самогрызенье, по согласному мнению всех моралистов, является занятием самым нежелательным. Поступив скверно, раскайся, загладь, насколько можешь, вину и нацель себя на то, чтобы в следующий раз поступить лучше. Ни в коем случае не предавайся нескончаемой скорби над своим грехом. Барахтанье в дерьме – не лучший способ очищения.

В искусстве тоже существуют свои этические правила, и многие из них тождественны или, во всяком случае, аналогичны правилам морали житейской. К примеру, нескончаемо каяться, что в грехах поведения, что в грехах литературных, – одинаково малополезно. Упущения следует выискивать и, найдя и признав, по возможности не повторять их в будущем. Но бесконечно корпеть над изъянами двадцатилетней давности, доводить с помощью заплаток старую работу до совершенства, не достигнутого изначально, в зрелом возрасте пытаться исправлять ошибки, совершенные и завещанные тебе тем другим человеком, каким ты был в молодости, безусловно, пустая и напрасная затея. Вот почему этот новоиздаваемый «О дивный новый мир» ничем не отличается от прежнего. Дефекты его как произведения искусства существенны; но, чтобы исправить их, мне пришлось бы переписать вещь заново – и в процессе этой переписки, как человек постаревший и ставший Другим, я бы, вероятно, избавил книгу не только от кое-каких недостатков, но и от тех достоинств, которыми книга обладает. И потому, преодолев соблазн побарахтаться в литературных скорбях, предпочитаю оставить все, как было, и нацелить мысль на что-нибудь иное.

Стоит, однако, упомянуть хотя бы о самом серьезном дефекте книги, который заключается в следующем. Дикарю предлагают лишь выбор между безумной жизнью в Утопии и первобытной жизнью в индейском селении, более человеческой в некоторых отношениях, но в других – едва ль менее странной и ненормальной. Когда я писал эту книгу, мысль, что людям на то дана свобода воли, чтобы выбирать между двумя видами безумия, – мысль эта казалась мне забавной и, вполне возможно, верной. Для пущего эффекта я позволил, однако, речам Дикаря часто звучать разумней, чем то вяжется с его воспитанием в среде приверженцев религии, представляющей собой культ плодородия пополам со свирепым культом penitente . Даже знакомство Дикаря с твореньями Шекспира неспособно в реальной жизни оправдать такую разумность речей. В финале-то он у меня отбрасывает здравомыслие; индейский культ завладевает им снова, и он, отчаявшись, кончает исступленным самобичеванием и самоубийством. Таков был плачевный конец этой притчи – что и требовалось доказать насмешливому скептику-эстету, каким был тогда автор книги.

Сегодня я уже не стремлюсь доказать недостижимость здравомыслия. Напротив, хоть я и ныне печально сознаю, что в прошлом оно встречалось весьма редко, но убежден, что его можно достичь, и желал бы видеть побольше здравомыслия вокруг. За это свое убеждение и желание, выраженные в нескольких недавних книгах, а главное, за то, что я составил антологию высказываний здравомыслящих людей о здравомыслии и о путях его достижения, я удостоился награды: известный ученый критик оценил меня как грустный симптом краха интеллигенции в годину кризиса. Понимать это следует, видимо, так, что сам профессор и его коллеги являют собой радостный симптом успеха. Благодетелей человечества должно чествовать и увековечивать. Давайте же воздвигнем Пантеон для профессуры. Возведем его на пепелище одного из разбомбленных городов Европы или Японии, а над входом в усыпальницу я начертал бы двухметровыми буквами простые слова: «Посвящается памяти ученых воспитателей планеты. Si monumentum requiris circumspice ».

Но вернемся к теме будущего… Если бы я стал сейчас переписывать книгу, то предложил бы Дикарю третий вариант.

Между утопической и первобытной крайностями легла бы у меня возможность здравомыслия – возможность, отчасти уже осуществленная в сообществе изгнанников и беглецов из Дивного нового мира, живущих в пределах Резервации. В этом сообществе экономика велась бы в духе децентрализма и Генри Джорджа , политика – в духе Кропоткина и кооперативизма. Наука и техника применялись бы по принципу «суббота для человека, а не человек для субботы», то есть приспособлялись бы к человеку, а не приспособляли и порабощали его (как в нынешнем мире, а тем более в Дивном новом мире). Религия была бы сознательным и разумным устремлением к Конечной Цели человечества, к единящему познанию имманентного Дао или Логоса , трансцендентального Божества или Брахмана. А господствующей философией была бы разновидность Высшего Утилитаризма, в которой принцип Наибольшего Счастья отступил бы на второй план перед принципом Конечной Цели, – так что в каждой жизненной ситуации ставился и решался бы, прежде всего, вопрос: «Как данное соображение или действие помогут (или помешают) мне и наибольшему возможному числу других личностей в достижении Конечной Цели человечества?»

Выросший среди людей первобытных, Дикарь (в этом гипотетическом новом варианте романа), прежде чем быть перенесенным в Утопию, получил бы возможность непосредственно ознакомиться с природой общества, состоящего из свободно сотрудничающих личностей, посвятивших себя осуществлению здравомыслия. Переделанный подобным образом, «О дивный новый мир» обрел бы художественную и (если позволено употребить такое высокое слово по отношению к роману) философскую законченность, которой в теперешнем своем виде он явно лишен.

Но «О дивный новый мир» – это книга о будущем, и, каковы бы ни были ее художественные или философские качества, книга о будущем способна интересовать нас, только если содержащиеся в ней предвидения склонны осуществиться. С нынешнего временного пункта новейшей истории – через пятнадцать лет нашего дальнейшего сползанья по ее наклонной плоскости – оправданно ли выглядят те предсказания? Подтверждаются или опровергаются сделанные в 1931 году прогнозы горькими событиями, произошедшими с тех пор?

Одно крупнейшее упущение немедленно бросается в глаза. В «О дивном новом мире» ни разу не упомянуто о расщеплении атомного ядра. И это, в сущности, довольно странно, ибо возможности атомной энергии стали популярной темой разговоров задолго до написания книги. Мой старый друг, Роберт Николз , даже сочинил об этом пьесу, шедшую с успехом, и вспоминаю, что сам я вскользь упомянул о ней в романе, вышедшем в конце двадцатых годов. Так что, повторяю, кажется весьма странным, что в седьмом столетии эры Форда ракеты и вертопланы работают не на атомном топливе. Хоть упущение это и малопростительно, оно, во всяком случае, легко объяснимо. Темой книги является не сам по себе прогресс науки, а то, как этот прогресс влияет на личность человека. Победы физики, химии, техники молча принимаются там как нечто само собою разумеющееся. Конкретно изображены лишь те научные успехи, те будущие изыскания в сфере биологии, физиологии и психологии, результаты которых непосредственно применены у меня к людям. Жизнь может быть радикально изменена в своем качестве только с помощью наук о жизни. Науки же о материи, употребленные определенным образом, способны уничтожить жизнь либо сделать ее донельзя сложной и тягостной; но только лишь как инструменты в руках биологов и психологов могут они видоизменить естественные формы и проявления жизни. Освобождение атомной энергии означает великую революцию в истории человечества, но не наиглубиннейшую и окончательную (если только мы не взорвем, не разнесем себя на куски, тем положив конец истории).

Эта книга произвела на меня сильнейшее впечатление. Она по истине пророческая. Не зная исторического фона, того времени, когда она писалась, наверное, трудно прочувствовать всю глубину сюжетного замысла этой книги.

Для молодого поколения, выросшего при компьютерах, мобильных телефонах, обыденности операций по пересадке органов, широкой доступности порнографии, неуважении к институту семьи, скажу: Она написана, чтобы показать людям, куда их ведёт технический прогресс, лишенный морали.

Начало двадцатого века -это время, когда только что прогремели социальные революции в некоторых странах, пришла идея, что государство, а не Бог, может контролировать жизни людей. Только, что появились противозачаточные средства, а значит, стал возможен контроль за рождаемостью, что прежде было не мыслимо. В Америке в это время они ещё под запретом, но уже идёт борьба за их узаконение. Ключевая фигура в этом -некая Маргарет Зангер, открывшая первые женские клиники, где она стала обучать женщин, как избегать беременности, она же повела борьбу за узаконение абортов, которые уже в 1918 году были впервые узаконены в Советской России. Учение феминизм стало распространяться в обществе, якобы ведя борьбу за равноправие женщин. А на самом деле стало распространять разрушительные идеи об освобождении женщин от "бремени" семьи, от заботы о детях и мужьях. Стало пропогандировать идею, что женщина может выбирать и менять сексуальных партнеров, не вступая в брак.

В те же времена начали экспериментировать с телом человека, чтобы повысить его биологические способности, чтобы ограничить рождаемость нежелательных видов человеческой рассы. Например, та же Маргарет Зангер вела пропоганду за стерилизацию бедного чернокожего населения США.

Все это происходило на фоне распространения электрификации в развитых странах. Начала изобретаться электробытовая техника, облегчающая быт, высвобождающая время хозяек. Автомобили начали выпускаться и вскоре стали доступны для работающего населения. Появились закрытые автомобили, что сильно способствовало распространению супружеской неверности. На узаконенные брачные отношения стали многие смотреть как на помеху в процессе либерализации общества. Олдос Хаксли попытался экстраполировать развитие этих процессо в будущем, чтобы заставить публику задуматься, этого ли они хотят для себя, своих детей и внуков.

И удивительно, как точно он увидел плоды всех тех идей, появившихся на заре двадцатого века.

Жизнь действительна очень облегчилась благодаря всевозможной технике, люди избегают заводить семью, ищут легких, ни к чему не обязывающих отношений, становится популярным выводить детей в пробирках, выращивать пусть не на фабриках, но в телах суррогатных матерей. Узи используется, чтобы решать, хочет ли человек ребёнка этого пола или нет. Если обнаруживается дефект, люди с легкостью отказываются от нерожденного ребёнка. Пилюли, таблетки создают нужное состояние, настроение, человек научился с помощью них избегать угнетенного состояния, депрессии. Сексуальная распущенность, вседозволенность больше не сдерживаются никакими моральными ограничениями. Более того, дети вовлечены в этот мир взрослых благодаря " сексуальному просвещению", субсидированному государством.

Фрагмент обложки оригинального издания

Действие этого романа-антиутопии происходит в вымышленном Мировом Государстве. Идёт 632-й год эры стабильности, Эры Форда. Форд, создавший в начале двадцатого века крупнейшую в мире автомобильную компанию, почитается в Мировом Государстве за Господа Бога. Его так и называют - «Господь наш Форд». В государстве этом правит технократия. Дети здесь не рождаются - оплодотворённые искусственным способом яйцеклетки выращивают в специальных инкубаторах. Причём выращиваются они в разных условиях, поэтому получаются совершенно разные особи - альфы, беты, гаммы, дельты и эпсилоны. Альфы как бы люди первого сорта, работники умственного труда, эпсилоны - люди низшеи касты, способные лишь к однообразному физическому труду. Сначала зародыши выдерживаются в определённых условиях, потом они появляются на свет из стеклянных бутылей - это называется Раскупоркой. Младенцы воспитываются по-разному. У каждой касты воспитывается пиетет перед более высокой кастой и презрение к кастам низшим. Костюмы у каждой касты определённого цвета. Например, альфы ходят в сером, гаммы - в зелёном, эпсилоны - в чёрном.

Стандартизация общества - главное в Мировом Государстве. «Общность, Одинаковость, Стабильность» - вот девиз планеты. В этом мире все подчинено целесообразности во благо цивилизации. Детям во сне внушают истины, которые записываются у них в подсознании. И взрослый человек, сталкиваясь с любой проблемой, тотчас вспоминает какой-то спасительный рецепт, запомненный во младенчестве. Этот мир живёт сегодняшним днём, забыв об истории человечества. «История - сплошная чушь». Эмоции, страсти - это то, что может лишь помешать человеку. В дофордовском мире у каждого были родители, отчий дом, но это не приносило людям ничего, кроме лишних страданий. А теперь - «Каждый принадлежит всем остальным». Зачем любовь, к чему переживания и драмы? Поэтому детей с самого раннего возраста приучают к эротическим играм, учат видеть в существе противоположного пола партнёра по наслаждениям. И желательно, чтобы эти партнёры менялись как можно чаще, - ведь каждый принадлежит всем остальным. Здесь нет искусства, есть только индустрия развлечении. Синтетическая музыка, электронный гольф, «синоощущалки - фильмы с примитивным сюжетом, смотря которые ты действительно ощущаешь то, что происходит на экране. А если у тебя почему-то испортилось настроение - это легко исправить, надо принять лишь один-два грамма сомы, лёгкого наркотика, который немедленно тебя успокоит и развеселит. «Сомы грамм - и нету драм».

Бернард и Линайна отправляются в заповедник, туда, где дикие люди живут так, как жило все человечество до Эры Форда. Они не вкусили благ цивилизации, они рождаются от настоящих родителей, любят, страдают, надеются. В индейском селении Мальпараисо Бернард и Линайна встречают странного дикаря - он непохож на других индейцев, белокур и говорит на английском - правда, на каком-то древнем. Потом выясняется, что в заповеднике Джон нашёл книгу, это оказался том Шекспира, и выучил его почти наизусть.

Оказалось, что много лет назад молодой человек Томас и девушка Линда поехали на экскурсию в заповедник. Началась гроза. Томас сумел вернуться назад - в цивилизованный мир, а девушку не нашли и решили, что она погибла. Но девушка выжила и оказалась в индейском посёлке. Там она и родила ребёнка, а забеременела она ещё в цивилизованном мире. Поэтому и не хотела возвращаться назад, ведь нет позора страшнее, чем стать матерью. В посёлке она пристрастилась к мескалю, индейской водке, потому что у неё не было сомы, которая помогает забывать все проблемы; индейцы её презирали - она, по их понятиям, вела себя развратно и легко сходилась с мужчинами, ведь её учили, что совокупление, или, по-фордовски, взаимопользование, - это всего лишь наслаждение, доступное всем.

Бернард решает привезти Джона и Линду в Заоградныи мир. Линда всем внушает отвращение и ужас, а Джон, или Дикарь, как стали его называть, становится модной диковиной. Бернарду поручают знакомить Дикаря с благами цивилизации, которые его не поражают. Он постоянно цитирует Шекспира, который рассказывает о вещах более удивительных. Но он влюбляется в Линайну и видит в ней прекрасную Джульетту. Линайне льстит внимание Дикаря, но она никак не может понять, почему, когда она предлагает ему заняться «взаимопользованием», он приходит в ярость и называет её блудницей.

Бросить вызов цивилизации Дикарь решается после того, как видит умирающую в больнице Линду. Для него это - трагедия, но в цивилизованном мире к смерти относятся спокойно, как к естественному физиологическому процессу. Дeтeй c сaмoгo рaннeгo вoзpaстa водят в палаты к умирающим на экскурсии, развлекают их там, кормят сладостями - все для того, чтобы ребёнок не боялся смерти и не видел в ней страдания. После смерти Линды Дикарь приходит к пункту раздачи сомы и начинает яростно убеждать всех отказаться от наркотика, который затуманивает им мозги. Панику едва удаётся остановить, напустив на очередь пары сомы. А Дикаря, Бернарда и его друга Гельмгольца вызывают к одному из десяти Главноуправителей, его фордейшеству Мустафе Монду.

Он и разъясняет Дикарю, что в новом мире пожертвовали искусством, подлинной наукой, страстями ради того, чтобы создать стабильное и благополучное общество. Мустафа Монд рассказывает о том, что в юности он сам слишком увлёкся наукой, и тогда ему предложили выбор между ссылкой на далёкий остров, где собирают всех инакомыслящих, и должностью Главноуправителя. Он выбрал второе и встал на защиту стабильности и порядка, хотя сам прекрасно понимает, чему он служит. «Не хочу я удобств, - отвечает Дикарь. - Я хочу Бога, поэзию, настоящую опасность, хочу свободу, и добро, и грех». Гельмгольцу Мустафа тоже предлагает ссылку, добавляя, правда, при этом, что на островах собираются самые интересные люди на свете, те, кого не удовлетворяет правоверность, те, у кого есть самостоятельные взгляды. Дикарь тоже просится на остров, но его Мустафа Монд не отпускает, объясняя это тем, что хочет продолжить эксперимент.

На следующий день пара молодых лондонцев приезжает к маяку, но, войдя внутрь, они видят, что Дикарь повесился.

Пересказала