Александр 1 декабристы. Мироненко С

Император Александр прибыл в 1825 г. в Таганрог вместе со своею супругою императрицею Елизаветою Алексеевною для лечебных целей. Грудная болезнь императрицы (чахотка) требовала климатического лечения. Врачи указали на Таганрог как на подходящий по климату город южной России. Устроив свою супругу в Таганроге во временном дворце, Александр отправился в Крым для осмотра войск и укреплений. В Крыму он схватил простуду, не поберегся и возвратился в Таганрог совершенно больным. Простуда перешла в тиф, и 19 ноября 1825 г. император скончался.

Так как у императора Александра не было детей (две его дочери умерли во младенчестве), то наследовать престол, по закону 1797 г. (§139), должен был старший из его братьев, цесаревич Константин Павлович. Так и подумали сопровождавшие Александра в Таганрог вельможи: о кончине Александра они известили императора Константина Павловича, находившегося в Варшаве. То же полагали и в Петербурге: по получении в Зимнем дворце известия о смерти государя, великий князь Николай Павлович, третий сын императора Павла, тотчас же привел войска и народ к присяге императору Константину. Между тем Константин, женатый на простой польке (Грудзинской), не желал трона и давно (еще в 1823 г.) отказался от него; Александр же особым манифестом утвердил его отречение и передал право на престол следующему из братьев – Николаю. Только манифест об отречении Константина, по не известным никому причинам, не был обнародован. Он хранился в тайне (запечатанный в пакете самим Александром) в Москве, в Успенском соборе, и в Петербурге – в синоде, государственном совете и сенате. Тайна была так строга, что самому Николаю Павловичу не объявили прямо об ожидавшем его высоком жребии; лишь по некоторым намекам старших братьев мог он смутно догадываться о происшедшей перемене в престолонаследии. По смерти Александра пакеты в Петербурге были вскрыты, согласно надписи на них самого покойного государя («хранить до моего востребования, а в случае моей кончины раскрыть прежде всякого другого действия»). Но Николай Павлович не счел возможным принять трон в отсутствии брата Константина и надеялся, что сам Константин лично перед ним подтвердит свое отречение. Таким образом, столица, а за ней и вся Россия присягнула Константину. Константин же в Варшаве, согласно с своим прежним отречением, присягнул Николаю и совсем не имел в виду ехать в Петербург подтверждать свое отречение. Таким образом, в России оказалось сразу два императора, из которых ни один не желал вступить на престол. Между Варшавою и Петербургом происходили торопливые сношения, и младший великий князь Михаил Павлович, приехавший от Константина в Петербург, служил как бы посредником между своими старшими братьями.

Замешательство в царском семействе не осталось скрытым от петербургского населения. Члены северного союза, мечтавшие о политическом перевороте, решились так или иначе воспользоваться этим замешательством для своих целей. Они повели агитацию в войсках, надеясь добиться с их помощью желательных политических перемен. По предположению заговорщиков, было всего удобнее начать движение тогда, когда вместо недавней присяги Константину призовут к новой присяге Николаю. Новая присяга в отсутствии самого Константина могла смутить солдат, не знавших о добровольном отречении его от трона. Легко было возбудить в них различные сомнения и подозрения и затем привести их к открытому ослушанию. Расчеты заговорщиков до известной степени оправдались. Некоторая часть солдат действительно стала сомневаться в том, благополучен ли Константин и правильно ли властью овладевает Николай. Подозревая зло и обман, эта часть солдат вышла из послушания и не приняла присяги Николаю Павловичу. Но из того не получилось никакой пользы для заговорщиков. Они не в состоянии были произвести переворот с горстью возмутившихся солдат; напротив, сами они вскоре были открыты и понесли жестокую кару.

Обстоятельства военного беспорядка и бунта, произведенного заговорщиками, были таковы. Получив в письме решительное отречение Константина от престола и отказ его прибыть в Петербург, император Николай решился принять власть и 14 декабря 1825 г. издал манифест о своем воцарении, призвав к присяге себе войска и население. Во всех полках, стоявших в Петербурге, присяга совершилась в порядке. Только в двух полках (Московском и Лейб-Гренадерском) произошло замешательство: часть солдат не присягнула, а двинулась с оружием из казармы на условленное место – к зданию сената и стала толпой у памятника Петра Великого (поставленного Екатериной II в 1772 г.). К солдатам присоединились гвардейские матросы и простонародье. Толпа кричала: «Ура, Константин!», «Ура, конституция!», но ничего не предпринимала, потому что ждала прибытия вожаков; а вожаки не являлись, вследствие различных между ними недоразумений. Между тем, император Николай поставил против бунтовщиков все гвардейские войска и окружил их со всех сторон (выход оставался только в Галерную улицу). Начали с увещаний. Речи духовенства не подействовали на толпу. Петербургский генерал-губернатор граф Милорадович (герой 1812 г.) подъехал к мятежникам и своею речью, своею личностью возбудил было внимание и сочувствие бунтовавших солдат. Однако во время речи он был убит из пистолета одним из руководителей мятежа. Тогда на мятежников была пущена конница; но мятежники отбились. Ввиду наступавших сумерек прибегли к решительному средству: пушечными выстрелами рассеяли скопище. При первой крови толпа разбежалась, и в ночь трупы были убраны, порядок на улицах восстановлен, и многие участники и руководители беспорядка пойманы. Почти в то же время на юге южным союзом также была произведена попытка вооруженного восстания, причем восставшие думали было идти походом на Киев, но скоро были остановлены и задержаны.

Началось следствие. Дня за два до мятежа на Сенатской площади император Николай получил из Таганрога тот доклад о революционном движении, который был изготовлен для императора Александра (§148). В докладе уже значились имена главарей движения. Поэтому легко было всех их привлечь к ответу как истинных виновников мятежа и руководителей революционного заговора. Было арестовано более ста причастных к делу лиц, получивших от бунта 14 декабря название «декабристов». Все они были преданы «верховному уголовному суду», в состав которого вошли важнейшие сановники, члены государственного совета, сената и синода. На суде раскрылась вся картина политического движения, направленного против династии и самодержавия. Верховный суд приговорил почти сорок человек к смертной казни, остальных же – к ссылке и каторжной работе; так суровы были законы того времени в отношении к политическим преступлениям. Император Николай несколько смягчил приговор. Смертной казни было предано только пять главарей союзов (между прочими Пестель и Рылеев). Остальные были отправлены в Сибирь, где и поселены навсегда. Лишь те из декабристов, которые дожили до кончины императора Николая, получили помилование от его преемника, императора Александра II (1856).

1818-1825 ГГ.: ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТОЛЕРАНТНОСТЬ ИЛИ ПРАГМАТИЧЕСКИЕ ЗАДАЧИ?

Дж.Доу «Портрет Александра I»

В начале осени 1822 г. генерал-адъютант А. И. Чернышев представил Алексан­дру I копию «Зеленой книги», подчеркнув ее сходство с уставом Ордена иллюмина­тов. Элементы устава нашли отражение в «Полной истории гонения иллюминатов в Баварии» Адама Вейсгаупта и «Оригинальных писаниях Ордена иллюминатов», изданных в Мюнхене еще в 1787 г. Однако император, просмотрев первую часть устава Союза благоденствия, заметил, что «совпадения постановлений иллюмина­тов с правилами Союза Благоденствия весьма невелики» и не стоит беспокоиться . Этот отзыв Александра I весьма симптоматичен и отражает всю неоднозначность и сложность проблемы «Александр I и «Тайное общество» декабристов». В чем же сущность подобного «спокойного» отношения императора к политической конспирации? Ведь, согласно императорскому рескрипту от 1 августа 1822 г. на имя управляющего Министерством внутренних дел В. П. Кочубея о закрытии всех нелегальных общественных объединений в России, деятельность Союза была незаконной. Что это было - политическая толерантность или прагматика государственных интересов?

На тот факт, что верховная власть со второй половины 1810-х гг. была инфор­мирована о деятельности «Тайного общества» в России, ретроспективно указывали уже современники. Речь идет о свидетельствах, исходящих, как от самого Николая I, военных деятелей - генералов И. О. Витта, И. В. Васильчикова и А. И. Черны­шева, так и от представителей общества - А. Т. Болотова, А. С. Пушкина, в том числе видных декабристов - Д. И. Завалишина, Н. И. Тургенева, М. С. Лунина, С. П. Шипова.

Имеются свидетельства, что Николай I, выступая перед европейскими ди­пломатами на первом официальном дипломатическом приеме, состоявшемся вскоре после подавления военного «бунта» в столице, то есть 20 декабря 1826 г., заявил: «Я хочу, чтобы Европа знала всю правду о событиях 14/26 декабря. <… > Смерть императора была предлогом, а ни в коем случае не причиной только что подавленного восстания. Замышлялся этот заговор уже давно, покойный импе­ратор знал о нем и относил его к 1815 году, когда несколько революционеров, зараженных революционными идеями и неопределенным желанием улучшений, стали мечтать о реформах и подготавливать обширную конспирацию. Мой брат Александр, оказывавший мне полное доверие, часто говорил мне об этом <.. >» . «Заговор - давнишнего происхождения, он возник около 1817 года, и покойный император вполне был осведомлен о его существовании», - передавал в своем донесении в Париж слова императора другой дипломат. При этом он акцентиро­вал внимание руководителей своего ведомства на словах Николая Павловича, что к Александру I, знавшему о заговоре и сдерживавшему заговорщиков «мудрыми и подозрительными мерами», только в последние годы его жизни пришло горест­ное осознание того, что «их замыслы все еще продолжались, и что в какой-либо день они могут поставить страну и правительство в очень опасное положение» . Сам Николай I в 1848 г. при чтении рукописи книги М. А. Корфа оставил сле­дующую маргиналию: «По некоторым данным я должен полагать, что государю в 1818 году в Москве после Богоявления сделались известными замыслы и вызов Якушкина на цареубийство» .

Эта дата находит подтверждение в записке на имя Николая I генерал-лейтенанта графа И. О. Витта, составленной им в 1826 г. по повелению нового императора. Генерал писал, что в 1818 г. Александр I получил информацию о деятельности по­литического «Тайного общества» в России. До сих пор неизвестны источник и пути получения этих сведений императором. На основании записки можно предположить только, что осведомитель находился на юге империи. Причем, надо думать, в бли­жайшем окружении основателей и видных членов Союза спасения - П. И. Пестеля и М. И. Муравьева-Апостола, в 1817 г. ставшего адъютантом малороссийского генерал-губернатора кн. Н. Г. Репнина-Волконского (брата С. Г. Волконского) . С се­мейством И. О. Витта (помимо указанных лиц) были также знакомы Н. М. Муравьев и его кузен М. С. Лунин. При этом Пестель одно время даже намеревался свататься к дочери генерала - Изабелле Витт . Однако после подавления в 1819 г. бунта во­енных поселян в Чугуевском поселении отношение членов «Тайного общества» к И. О. Витту изменилось. Как вспоминал С. П. Трубецкой, «исполнители (расправы над чугуевцами. - Т. А.) графы Аракчеев и Витт сделались предметами всеобщего омерзения; и имя самого императора не осталось без нарекания. Трудно поверить, чтоб ему неизвестными оставались варварские действия этих двух человек; и это подавало невыгодное мнение о его сердце и нраве» .

Что же касается информации, полученной Александром I от агента с юга, то она не имела каких-либо последствий для «Тайного общества», хотя в донесе­нии указывалось, что главной целью конспирации являлось установление в России конституционной монархии. По распоряжению Александра Павловича, который сам намеревался стать конституционным монархом, И. О. Витт, с 1819 г. назначенный начальником Южных военных поселений, обязывался лишь строго наблюдать за на­ходившимися в его ведении губерниями, в которых, по сведениям царя, действовали «агенты Тайного общества». «Того же 1819 года, по дошедшим до покойного блажен­ной памяти государя императора известиям, повелено мне было иметь наблюдения за губерниями: Киевскою, Волынскою, Подольскою, Херсонскою, Екатеринославскою и Таврическою, и в особенности за городами Киевом и Одессою», - подчеркивал И. О. Витт в своей записке Николаю I. При этом генералу разрешалось использовать «секретную связь» и «употреблять агентов, которые никому не были известны». «Все на необходимые случаи разрешения обязан я был принимать от самого в Бозе почившего государя императора», - писал И. О. Витт .

Между тем, с 1818 г. Александр I знал не только о существовании «Тайного общества» в России, но, как видно из маргиналии Николая I, и о намерениях левого крыла заговорщиков использовать радикальные способы борьбы за конституцию. Как известно, среди членов декабристской конспирации не раз возникали цареу­бийственные проекты. В намерении убить Александра I и всю императорскую семью были уличены на следствии или признались сами - М. П. Бестужев-Рюмин, А. М. Булатов, Ф. Ф. Вадковский, П. Г. Каховский, А. З. Муравьев, М. И. Муравьев-Апостол, М. С. Лунин, П. И. Пестель, Ф. П. Шаховской, А. И. Якубович, И. Д. Якушкин. Первый по времени замысел, предложенный М. С. Луниным, от­носится к 1816 г. . После Петербургского совещания в 1820 г. члены Коренного совета Союза благоденствия собрались в Преображенских казармах на квартире И. П. Шипова, чтобы выбрать пути установления республиканского строя. После долгих споров вновь встал вопрос о цареубийстве . В декабристских кругах суще­ствовали планы убийства Александра I во время военных маневров в 1823 г. при Бобруйске, в 1824 г. - при Белой Церкви. В том же году М. И. Муравьев-Апостол вызывался убить императора и всех членов царской семьи «на каком-нибудь большом придворном бале и тут же провозгласить установление республики», и подговаривал на это Ф. Ф. Вадковского, А. З. Муравьева П. Н. Свистунова . В 1825 г., согласно показаниям В. Л. Давыдова, «Артамон Муравьев клялся на Евангелии совершить сие злодеяние» в Таганроге . Однако, как справедливо считал еще С. Н. Чернов, это решение каждый раз оказывалось не тактической установкой руководства «Тайного общества», а спонтанной реакцией, основанной на «неожиданной комбинации настроений и обстоятельств» и «разбивалось об упорную оппозицию большинства» . Схожую позицию занимает современный исследователь М. М. Сафонов, по мнению которого, 14 декабря 1825 г. «поручение Каховскому совершить террористический акт не имело существенного значения и носило вид некоего подспорья, задуманного на всякий случай, лишь для под­страховки основного замысла» .

Действительно, даже самый известный «московский заговор» 1817 г. был обусловлен конкретными обстоятельствами, связанными с письмом С. П. Трубец­кого, адресованным московским членам Союза спасения, в котором передавались слухи о сложившихся якобы намерениях правительства присоединить к Царству Польскому русские западные губернии, приобретенные еще в царствование Екате­рины II. Кроме этого, в письме, которое не сохранилось, С. П. Трубецкой сообщал о решительном намерении Александра I освободить помещичьих крестьян. Будто бы император в разговоре с председателем Государственного совета П. В. Лопухи­ным (о котором Сергей Петрович узнал от сына сановника, члена Союза спасения П. П. Лопухина) заявил, что, «если дворяне будут противиться, я уеду с семьей в Варшаву и оттуда пришлю указ» . Письмо повлекло за собой радикализацию настроений некоторых членов Союза, горячие споры и обсуждение необходимо­сти свержения или убийства императора, что привело к «московскому заговору» и вызовам на цареубийство Ф. П. Шаховского, А. З. Муравьева, И. Д. Якушкина. Со слов же сына И. Д. Якушкина - известного собирателя наследия декабристов Е. И. Якушкина, записанных Н. К. Шильдером в 1897 г., - «тогда были слухи, что Александр I удалится в Варшаву, откуда издаст манифест о реформе. Декабристы были убеждены, что вслед за этим последует общая резня помещиков. Чтобы из­бежать сего - решили убить Александра I» .

Однако Александр I, даже зная о цареубийственных планах заговорщиков, не усилил меры по их поиску, поскольку ложных сведений подобного рода было достаточно много. Император, вероятно, полагал, что информация о «вызове Якушкина на цареубийство» была в одном с ними ряду. Большое число подобного рода доносов за 1814-1825 гг. отложилось в фонде Комитета охранения общей безопасности Государственного совета. И хотя все они оказывались ложными, сведения по делам «о существовании в России заговора на жизнь императора», безусловно, доходили до Александра I . Кроме этого, Особенная канцелярия при министре полиции, в 1819 г. перешедшая в состав Министерства внутренних дел, всегда с особым вниманием относилась к делам и доносам об «оскорблении царя и всей царской фамилии» и всегда информировала о них самого императора .

Что же касается Союза благоденствия, то информацией о нем Александр I владел почти в полном объеме, поскольку именно на данную организацию было самое большое число доносов . Самым информативно насыщенным был донос М. К. Грибовского. Доноситель раскрыл перед властью данные о генезисе, со­ставе, политических целях и тактических установках политической конспирации, Петербургском совещании на квартире Ф. Н. Глинки в марте 1820 г., Московском съезде на квартире братьев И. А. и М. А. Фонвизиных в январе-феврале 1821 г., преобразовании Союза спасения в Союз благоденствия и последнего в две отрас­ли - Северную и Южную. На то, что Александр I о деятельности политической конспирации в России наиболее адекватные сведения получил из доноса М. К. Гри­бовского, ретроспективно указывали сами ее руководители и видные члены. Так, Н. И. Тургенев, вспоминая опасения своих товарищей относительно «полуобнару­жения» «Тайного общества» после Московского съезда, писал: «Основания для по­добных опасений были. Различные обстоятельства подтверждали, что императору было не только известно о существовании в России тайных обществ, но он знал и фамилии многих из участников. Некоторые высокопоставленные чиновники иногда проговаривались об этом в минуты раздражения, и у нас не было сомнений в верности этих суждений. Однако мы сохраняли полное спокойствие. Мы были убеждены, что никому не внушаем страха» . М. С. Лунин в своем «Разборе До­несения Тайной Следственной Комиссии» также подчеркивал, что «правительство знало о существовании Тайного союза: в бумагах покойного императора отысканы сочинения одного из его членов» . Не вызывает сомнений, что речь шла о «Запи­ске о тайных обществах в России», поданной в мае 1821 г. Александру I от члена Союза благоденствия, библиотекаря Гвардейского Генерального штаба и тайного агента командующего Гвардейским корпусом И. В. Васильчикова - М. К. Грибов­ского, через посредничество начальника Штаба корпуса А. Х. Бенкендорфа .

Александр I ознакомился с запиской М. К. Грибовского после возвращения летом 1821 г. с конгресса Священного союза в Лайбахе. Когда император появился в Петербурге, то И. В. Васильчиков получил возможность лично ему доложить все «указания» своего агента-доносчика и вручить собранный им материал. При этом «государь при словах о заговоре, которые, по-видимому, не были для него неожиданными, не обнаружил ни удивления, ни гнева и не только не дал при­казания арестовать или выслать членов Тайного общества, но даже определенно указал, что «не ему с ними быть жестоким»». Однако «находился в самом мрачном положении духа» . По другой версии, нашедшей отражение в воспоминаниях члена Союза спасения и Союза благоденствия, генерал-майора С. П. Шипова, после ознакомления с запиской М. К. Грибовского, Александр I будто бы сказал И. В. Васильчикову: «Не следует ударять шпагой по воде» . Сын И. В. Васильчикова - А. И. Васильчиков со слов отца также указывал, что «государь ни в этот раз (в 1821 г.), ни позже, несмотря на убедительную просьбу моего отца, не согласился принять меры против заговорщиков и говорил ему: «Никогда не прощу себе, что я сам заронил первое семя сего зла»» .

На этом же странном бездействии властей акцентировал внимание читателей своих мемуаров предполагаемый член Северного общества Д. И. Завалишин, по­лагая, что государственным лицам из ближайшего окружения Александра I, так же как самому императору, «неловко было бы преследовать людей за те самые идеи и стремления, которые и они некогда разделяли» . Действительно, чувство «вины», которое испытывал Александр I за распространение либеральных идей, играло не последнюю роль в мотивационном обосновании его отношения к конспирации. По мнению австрийского канцлера К.-В. Меттерниха, российский император яв­лял собой монарха, «политика которого так много помогла революционерам в его собственном государстве и который поставлен был в необходимость бороться с тем классом своих подданных, введенных в заблуждение и сбитых с пути теми же самыми людьми и принципами, которые он сам долго поддерживал» .

С точки зрения посла Великобритании при русском дворе лорда Дж. Лофтуса, даже поездка в Таганрог была своего рода «бегством» императора, испугавшего­ся не только «заговора» с целью его убить, но и тех проблем, которые могли бы возникнуть при официальном расследовании причин создания и деятельности в России политического «Тайного общества» . На данный мотив отказа Алексан­дра I от ареста и суда над «заговорщиками» обращал внимание и А. С. Пушкин, который в своих дневниках писал: «Но пока государь окружен был убийцами своего отца - вот причина, почему при жизни его никогда не было бы суда над молодыми заговорщиками, погибшими 14 декабря. Он услышал бы слишком жесткие истины» .

Известный просветитель А. Т. Болотов, вероятно, отражая общественные на­строения 1820-х гг., не сомневался в том, что император прекрасно знал, что «в государстве его много злоумышленных». Но почему же государь не предпринял никаких активных мероприятий «по пресечению их разрушительных действий»? Отвечая на этот вопрос, А. Т. Болотов стремился реабилитировать Александра I и объяснял бездействие носителя верховной власти «неудобностью открыть всю злодейскую шайку заговорщиков и злонамеренных», да и «прицепиться к ним и к открытию всей шайки и комплота не было ни повода, ни надобности» . Таким об­разом, уже тонким и умным современникам была видна сложная и неоднозначная подоплека отношения Александра I к движению тайных обществ в России.

Вопрос о причинах подобного поведения монарха не раз ставился в отечествен­ной литературе . В новейших исследованиях, прежде всего, работах А. Н. Саха­рова, его поведение объясняется, с одной стороны, политической толерантностью и гуманностью Александра I, а с другой - желанием императора сохранить свой политический авторитет. Историк подчеркивает, что «в этом можно усмотреть и гуманный акт, и неверие в серьезность их намерений, поскольку народ среди за­говорщиков был не сановный, молодой. Но, возможно, что Александр - и в этом могла быть обнаружена его действительная государственная мудрость, которая в подобных случаях изменяет многим правителям - просто не захотел привле­кать внимание к щепетильной проблеме, оповещать мир о противостоящей ему оппозиции, создавать прецедент» .

Однако анализ официальных материалов и источников личного происхождения позволяет сделать вывод, что отказ Александра I от политики репрессий в отно­шении членов «Тайного общества» основывался не на его принципиальной толе­рантности, а на прагматике государственных интересов и был обусловлен целым комплексом причин внешне- и внутриполитического свойства.

Внешнеполитический срез. Во-первых, в обстановке международной не­стабильности громкий политический процесс был не выгоден императору, пы­тавшемуся строить свои взаимоотношения с западными партнерами на условиях доминирования России в европейской политике. При этом провал российской дипломатии в греческом вопросе еще более актуализировал это стремление. Тот факт, что император так и не смог разрешить поставленной греческим вос­станием альтернативы - либо помочь единоверцам, и тем самым содействовать революции против «законной» власти и еще более дестабилизировать социально-политическую ситуацию в Европе, либо предоставить греков их собственной участи и этим ослабить позиции России на Востоке - свидетельствовал об усили­вающейся политической беспомощности, бездейственности, а по сути - кризисе верховной власти. Даже К. Меттерниху казалось, что «не Россия ведет нас, а мы ведем императора Александра по множеству совсем простых причин. Ему нужны советы, а он потерял всех своих советников. Каподистрия выглядит в его глазах как глава карбонариев. Он не доверяет своей армии, своим министрам, своему дворянству, своему народу» .

Во-вторых, поскольку все европейские революции 1820-х гг. были подготов­лены членами политических конспираций, то публичное признание деятельности «Тайного общества» в России умалило бы державное положение великой страны. В глазах коллег по Священному союзу гласный судебный процесс обнаружил бы, что и Российская империя не застрахована от разрушающего действия конспиративных союзов и ее «легко возмутить». Это могло ослабить позиции России в европейском альянсе. Именно поэтому после получения 28 октября 1820 г. на конгрессе в Троппау известия о восстании Семеновского полка, которое было инспирировано, как считал Александр I, адептами «Тайного общества», россий­ский император попытался заверить К. Меттерниха, что «он ручается головою, что у него в России никаких не будет восстаний». На что австрийский дипломат с сарказмом отвечал: «Государь не теряйте голову; она слишком драгоценна для России и для Европы» . Немаловажным обстоятельством в системе мотивационных обоснований оказывалось и наличие секретных протоколов трех конгрессов Священного союза (Аахен 1818 г., Троппау-Лайбах 1820-1821 гг., Верона 1822 г.) о праве вмешательства союзных правительств во внутренние дела субъекта союза, если в нем «зафиксировано» революционное движение. И хотя для интервенции союзнических войск был необходим официальный призыв о помощи, тем не менее, факт их существования, надо думать, удерживал власть от явных политических акций в отношении российских инсургентов.

Внутриполитический срез. Что касается российского среза, то отказ от поли­тики жестких репрессий, ареста и привлечения к суду членов «Тайного общества» был обусловлен несколькими политическими обстоятельствами. Во-первых, как уже отмечалось, самые информативно насыщенные доносы император получил на Союз благоденствия. Однако в его представлении, да и реально, Союз не был революционной организацией, имел либерально-просветительскую направлен­ность, в нем доминировали конституционно-монархические тенденции. Более того, Союз, возникший по образцу масонских лож и немецкого Союза добродете­ли или Тугендбунда, являл собой политическую организацию, которая не только не была антиправительственной, но, наоборот, пыталась пойти на диалог с пра­вительством, поддержать и укрепить его реформаторские устремления. В силу этого, существование «Тайного общества», его просветительская деятельность, конституционные цели и освободительные задачи в глазах императора, который в своей знаменитой варшавской речи сам провозгласил идею о распространении конституционно-аболиционистского опыта Царства Польского на всю Россию и ждал в ответ преобразовательную инициативу от дворянства, не являлось чем-то противозаконным и антигосударственным.

Следует подчеркнуть, что, по мнению самих декабристов, именно либерально-реформаторские, рассчитанные на долговременную идеологическую подготовку к изменению государственного строя страны и уничтожению крепостного права, цели «Тайного общества», корреспондирующие с преобразовательными наме­рениями императора, подтолкнули его к обнародованию своих планов введения конституции в России на Варшавском сейме. Так, член Союза спасения и Союза благоденствия М. С. Лунин ретроспективно писал: «Нравственный толчок от рас­пространения им (то есть ранним «Тайным обществом». - Т. А. ) идей был так силен, что император Александр счел нужным обещать, что дарует конституцию русским, как скоро они будут в состоянии оценить ее пользу (Речь при открытии Варшавского сейма, 15 марта 1818 г.)». Указывая, что такое обещание было встре­чено членами союза «с любовью и доверием, которое заслуживал высокий сан обе­щавшего», автор подчеркивал, что «это был политический залог» правительства. Этот «залог» не только «освящал» цели общества и придавал ему «новое рвение», но способствовал концентрации и собиранию всех его сил, чтобы «данное обе­щание сделать независимым от временной воли лица, и научить нацию понять, оценить блага свободы и их удостоиться» .

При этом императора, правительственных реформаторов и руководителей «Тайного общества» объединяла проблема общего и общественного мнения, поиска инструментов влияния на широкую общественную среду для создания позитивного имиджа власти и упрочения авторитета правительственной полити­ки, а также формирования прогрессивного дворянского сознания как идеологи­ческой основы будущих реформ. С точки зрения того же М. С. Лунина, «Тайное общество» своей либерально-просветительской деятельностью превращалось из субъективной в объективную политическую силу и делало необратимым процесс буржуазной модернизации социально-политического строя в России: «Действуя влиянием разумной силы на массу народа, оно сумело направить мысли, чувства, даже страсти различных сословий к органическому преобразованию самого пра­вительства. Существенные задачи конституционного образа правления были по­ставлены и определены так, что их решение становилось неизбежно в более или менее отдаленном будущем» .

И хотя механизм воздействия на дворянское общество в полной мере реально не работал ни у союза, ни у правительства, сам факт необходимости формирования прогрессивного общественного мнения осознавался правительством и руковод­ством Союза благоденствия. До начала 1820-х гг., как российские «либералисты» в целом, так и их наиболее активная часть - идеологи декабризма - надеялись на взаимодействие правительства и общественных сил. Важнейшими формами этого сотрудничества, по мнению руководителей союза (М. Ф. Орлова, Н. И. Тур­генева), а также лиц из их ближайшего круга (Д. И. Завалишина) - должны были стать не только контроль над общественными настроениями, но и определенная доля участия общества (и его части - союза) в реформаторском процессе. Их надежды были основаны на самоидентификации прогрессивного дворянства как политической силы, потенциально способной разделить с монархом ответствен­ность за реформаторские попытки. Кроме этого, стремление к взаимодействию было обусловлено просветительской идеей, что даже за злоупотребления и ошиб­ки правительство, которое прислушивается к общественному мнению, в глазах общества, развитого, привыкшего к политической деятельности и являющегося его поддержкой, несет гораздо меньшую ответственность .

Таким образом, в 1816-1820 гг. возникла совершенно реальная возможность для движения навстречу друг другу - верховной власти и просвещенной части дворянского общества, организованной в нелегальную, но мирную «оппозицию». Но этого так и не произошло. Александр I с эгоистической недальновидностью отказал российскому общественному либерализму в праве на легитимное суще­ствование. Это приводило не только к его размыванию и деморализации , но и к ослаблению преобразовательных потенций самой верховной власти, поскольку самостоятельно, без поддержки и взаимодействия с общественными силами она была не в состоянии постоянно держать высокий уровень преобразовательных программ и постоянное направление устойчивого, последовательного реформа­торства.

В последнюю эпоху царствования Александра I и последний период деятель­ности «Тайного общества», то есть в 1821-1825 гг., к этому диалогу уже не стре­милась ни та, ни другая сторона. Более того, происходил взаимообусловленный процесс, с одной стороны, усиления охранительных тенденций в правительствен­ной политике, а с другой - расширения радикальной составляющей в полити­ческой конспирации. В результате кризис официального либерализма выступал объективной и субъективной силой. С одной стороны, он спровоцировал радикализацию политических целей и тактических установок некоторых руководителей и активистов «Тайного общества», а с другой - сам в определенной мере был обусловлен кризисом декабристской конспирации. С начала 1820-х гг. «Тайный союз» декабристов, оставаясь по своей природе социально-культурным феноме­ном и имея либерально-реформаторскую направленность, начинает приобретать жестко-конспиративные черты и более соответствовать своим западным аналогам. В свою очередь это создавало условия для изменения отношения верховной власти к самой модели тайного общества.

Важнейшим последствием анализа Александром I революций в Централь­ной и Южной Европе, подготовленных членами политической конспирации, стало «сворачивание стягов» правительственного либерализма внутри страны. Негативный политический европейский опыт подсказывал императору, что пре­жде чем обратиться к вопросу о кардинальных российских преобразованиях, следует проанализировать степень зрелости и готовность российского общества и государства к форсированному реформаторству. Таким образом, в силу кризиса внешнеполитического либерализма и переосмысления проблемы российских фундаментальных реформ была приостановлена их реализация. Как известно, в 1820 г. была свернута секретная работа по созданию российской конституции («Государственной Уставной Грамоты Российской империи»), представлявшей собой попытку соединения «самодержавия с конституционной системой». Тогда же Александр I отказался от поддержки инициативы аристократическо-сановной элиты дворянского общества в крестьянском вопросе, нашедшей выражение в записке на Высочайшее имя о создании вольного общества помещиков для вы­работки условий отмены крепостного права .

Можно предположить, что именно Семеновская история и открытие деятель­ности «Тайного общества» в России не только усилили недоверчивость Алексан­дра I «даже к людям, в преданности которых он, казалось, не мог сомневаться» , но сделали в глазах императора данный крестьянский проект весьма опасным. Причем более всего его насторожила информация о сборе подписей среди по­мещиков в пользу освобождения крестьян, производимом кн. А. С. Меншиковым для подачи Всеподданнейшего адреса. Возможно, в этой инициативе император увидел подписку на вхождение в «Тайное общество», поскольку знал о подобной практике из доносов. Получив сведения об этой акции, Александр Павлович от­правил А. С. Меншикова в отставку «как человека, подозреваемого в сношениях с людьми, опасными для правительства», несмотря на то, что тот был начальни­ком канцелярии Главного штаба, флигель-адъютантом, пользовался «всегдашним императорским доверием». Как писал А. С. Меншикову И. В. Васильчиков, «к не­счастию, происшествие Семеновского полка и полученные государем сведения о распространении нитей тайного общества сильно на него подействовали». При этом Илларион Васильевич, укорял своего адресата за то, что без его ведома со­бирались открыто подписи, тогда как главное условие его участия в данном деле «была глубочайшая тайна» .

Таким образом, в начале 1820-х гг. происходил взаимообусловленный процесс отказа от политики реформ и изменения официального отношения к модели тайно­го общества как инструмента политического развития и фактора реформаторского процесса. «Преследуемый призраком тайного общества» , Александр I все более капитулировал перед консерватизмом.

Между тем, все более усилившаяся в эти годы российская консервативная мысль, нашедшая наиболее яркое воплощение еще в «Записке о Древней и Но­вой России» Н. М. Карамзина, не являлась воинствующе антиреформистской. Ее адепты, и, прежде всего, сам историограф стремились продемонстрировать верховной власти и дворянскому обществу возможность иного эволюционного пути, без ускоренной ломки и государственного строительства по западным образцам, до которых, как они полагали, Россия еще не доросла. Поиск консервативного варианта реформ приводил к постепенному оформлению важнейших теоретиче­ских установок российского консерватизма, в основе которого лежала теория по­степенности, приспособления привычных социально-политических форм и опоры на существующие учреждения, а также призыв к более осторожному отношению к преобразовательной практике и утилитарному и взвешенному подходу к опыту западноевропейских конституционных государств.

Все это приводило Александра I к отрицанию своего собственного либерально-государственного опыта и усиливало его опасения перед расширением либераль­ных настроений в обществе. Император все больше осознавал, что с помощью различных форм конспирации (от масонской ложи до тайного политического союза) социально активная группа дворянства приобретала не только политиче­ский опыт, но и потенциальные возможности реализации конституционного права представительства и реального участия в законотворчестве и управлении.

Политическим итогом этого процесса стал упоминавшийся уже знаменитый рескрипт Александра I управляющему Министерством внутренних дел графу В. П. Кочубею от 1 августа 1822 г., который санкционировал закрытие всех тай­ных обществ, «под каким бы наименованием они не существовали». Согласно рескрипту, во всех государственных учреждениях следовало «всех членов та­ковых обществ обязать подпиской, что они впредь никаких масонских и других тайных обществ составлять не будут». Предписывалось взять подписку и вообще со всех лиц, «состоящих на военной и гражданской службе», и в случае их отказа увольнять со службы . Рескрипт отражал, с одной стороны, информированность правительства о российской конспирации различных типов и видов, а с другой - ее предшествующее почти легитимное бытование.

Во-вторых, как уже отмечалось, на позицию власти в отношении конспиратив­ного движения большое влияние оказал донос М. К. Грибовского. Однако его воз­действие было амбивалентно и способствовало «спокойному», хотя и осторожному отношению Александра I к «Тайному обществу» даже в 1822-1825 гг. С одной стороны, доноситель подчеркивал узость социальной основы конспиративного движения и заверял носителя верховной власти, что «буйные головы обманулись бы в бессмысленной надежде на всеобщее содействие». «Русские столь при­выкли к образу настоящего правления, под которым живут спокойно и счастливо и который соответствует местному положению, обстоятельству и духу народа, что и мыслить о переменах не допустят» . Итак, Александру I в очередной раз была продемонстрирована позитивная и отвечающая внутренним условиям и на­родному духу сущность абсолютистской власти, главные достоинства которой заключались в сохранении социально-политической стабильности в стране и га­рантии от революционных потрясений. Это давало определенные политические ручательства и не требовало форсированных жестких репрессий. В силу этого, М. К. Грибовский не «советовал» доводить дело до «судебного исследования». С точки зрения доносителя, «трудно будет открыть теперь что-либо о сем обще­стве». С января 1821 г. внешне оно было распущено, документы уничтожены, и «каждый для спасения своего станет запираться». Поэтому, чтобы иметь досто­верные сведения, правительство должно избрать тактику не прямого судебного преследования, а секретного наблюдения за указанными в доносе лицами и их связями, а также сбора информации по конспиративному движению в целом. При этом М. К. Грибовский особо подчеркивал, что не следует поручать это наблю­дение военному генерал-губернатору Петербурга М. А. Милорадовичу, который «окружен людьми, участвующими в обществе или приверженными ему». И, хотя «зародыш беспокойного духа» находится «в войсках, особенно в гвардии», для того, чтобы в России не произошли военные революции, подобные европейским, нужны не экстремальные меры, а бдительный надзор и постоянное, спокойное наблюдение за войсками . И Александр I, желая стабилизировать ситуацию в стра­не и обезопасить Россию от революционной «вакханалии», прислушался к доводам доносителя, на что обратили внимание исследователи , и приказал продолжать наблюдение, бдительный контроль и сбор информации секретными службами.

С другой стороны, донос М. К. Грибовского укрепил уверенность императора в силе, могуществе и финансовых возможностях российской политической конспи­рации. Так, согласно опосредованному свидетельству И. Д. Якушкина, Александр I как-то сказал П. М. Волконскому, пытавшемуся успокоить его на счет «Тайного общества»: «Ты ничего не понимаешь, эти люди могут все: кого хотят возвысить или уронить в общем мнении; к тому же они имеют огромные средства» . На то, что Александр I считал «Тайное общество» очень сильной в экономическом и по­литическом отношении, а главное - многочисленной нелегальной организацией, якобы обращал внимание ее руководителей генерал А. П. Ермолов. Как писал Н. И. Тургенев, генерал, возвращаясь на Кавказ в 1822 г., «…сказал некоторым из нас: «Государь знает, зачем вы здесь собрались, но он уверен, что организация ваша весьма многочисленна; если бы он знал, что вас так мало, то, может быть, решился бы сыграть с вами какую-нибудь скверную шутку»». Как комментировал Н. И. Тургенев, «этот генерал часто виделся с императором в Петербурге, считал его способным питать подобные замыслы и полагал, что тот не приводит их в ис­полнение только из страха, что придется иметь дело с большим числом людей <…> Правительство, видимо, преувеличивало важность общества» . Поэтому не кажутся столь парадоксальными слова М. С. Лунина, что «в продолжение десяти лет или правительство было заодно с заговором, или оно не смело его уничтожить: и того и другого допустить невозможно» .

И хотя в записке М. К. Грибовского были названы 33 члена политической кон­спирации, но никаких массовых репрессивных мероприятий проведено не было. Следствием участия в Союзе благоденствия для большинства указанных в доносе лиц стали лишь - подозрительное отношение начальства и остановка продвиже­ния по службе . Следует добавить, что и по повелению Николая I, лица даже при­влеченные к главному судебному процессу, но являвшиеся только членами Союза благоденствия и «не участвовавшие в тайных обществах, возникших с 1821 года», были оставлены «без внимания» .

В-третьих, немаловажную роль в утверждении не репрессивной правитель­ственной политики в отношении «Тайного общества» сыграла беспечность военачальников и самого министра внутренних дел в отношении агентурных данных о деятельности конспирации в Петербурге и на юге империи. Помимо записки М. К. Грибовского, главными источниками информации для правитель­ства являлись доносы других членов политической конспирации, поданные по собственной инициативе (А. Н. Ронова, И. М. Юмина, И. В. Шервуда), донесения агента генерала И. О. Витта - А. К. Бошняка, агентурные сведения чиновни­ков секретной полиции, а также перлюстрация. Однако военное командование в Петербурге - П. М. Волконский и М. А. Милорадович, а также В. П. Кочубей, в первых числах ноября 1820 г. информированные А. Н. Роновым о существо­вании в столице «зловредного тайного союза», посчитали сведения доносителя недостаточно обоснованными и невольно дезинформировали Александра I. При­чем В. П. Кочубей во всеподданнейшее письме от 20 ноября 1820 г., информируя императора «о слухах, что в Санкт-Петербурге составилось общество, враждебное правительству», высказывал свои сомнения в существовании антиправительствен­ной оппозиции . В свою очередь, и начальники 2-й армии - П. Х. Витгенштейн, П. Д. Киселев, И. В. Сабанеев - после доноса И. М. Юмина от 5 февраля 1822 г. имевшие сведения о политической конспирации в своих войсках, - стремились уйти от ответственности и обезопасить себя от обвинения в «разложении» под­чиненных им частей. В донесениях в Петербург они демпфировали политическую составляющую дел о конспиративном движении и усиливали дисциплинарную.

Но и сам Александр I не спешил использовать решительные меры против «злоумышленников». Даже после шпионско-провокационной деятельности А. К. Бошняка - И. О. Витта в Южном обществе в мае-августе 1825 г., а также личного доклада последнего императору 18 октября того же года в Таганроге император не изменил своей позиции. При этом генерал не только говорил о «за­говоре» в 1-й и 2-й армиях, «грозящем государственному устройству и лично императору», но проинформировал о «деле Тайного общества» с указанием ряда новых имен - М. А. Бестужева, К. Ф. Рылеева, В. Н. Лихарева и др. и предложил план ареста уже известных заговорщиков. Однако Александр I лишь приказал генералу продолжать секретное наблюдение за их действиями.

18 мая 1825 г. И. В. Шервуд написал письмо Александру I, в котором инфор­мировал императора о деятельности политической конспирации во 2-й армии. Вследствие чего доноситель был вызван в Петербург, 17 июля того же года имел аудиенцию императора, который приказал ему продолжить шпионскую деятель­ность. Узнав программу и политические цели Южного общества, Шервуд сообщил об этом донесением от 20-21 сентября А. А. Аракчееву, который, не распечатывая конверт, отправил его царю в Таганрог. Александр I получил пакет 11 октября 1825 г. во время своего последнего крымского путешествия. Ознакомившись с бумагами, он передал их начальнику Главного штаба, генерал-майору И. И. Ди­бичу. 10 ноября того же года И. В. Шервуд получил пакет от генерала с последним императорским повелением «действовать самым энергичным образом» по поиску бумаг и полного списка членов «Тайного общества» . После смерти Александра I, 25 ноября 1825 г. военное командование в Таганроге получило Всеподданнейшее письмо А. И. Майбороды с списком более 70 членов Южного общества . Впереди было междуцарствие и 14 декабря 1825 года.

В целом же, вопрос об отношении Александра I к декабристскому «Тайному обществу» следует рассматривать в контексте широкой проблемы: верховная власть и общественные объединения первой четверти XIX в. При этом официаль­ная позиция в отношении к ним являлась составной частью правительственной политики, обусловленной как элементами стратегической долговременной про­граммы, так и конкретными обстоятельствами и политической конъюнктурой.

В отношении Александра I к общественному движению, в том числе движению тайных обществ, совершенно четко просматриваются два периода: либерализации и ужесточения правительственного курса. В первый период (1801 г. - начало 1820-х гг.) задачи создания идеологической основы для предполагаемого превра­щения России в конституционно-представительную монархию (конституционные планы 1809, 1820 гг.) требовали политического развития дворянства, усиления его социальной роли, предоставления возможности выражения дворянского обще­ственного мнения. В этот период общественные объединения, в том числе тайные общества, обладали несколькими функциями. Первой функцией становилась «под­готовка умов» к осуществлению политико-правовой реформы и подчиненных ей преобразований в государственном управлении и социальной сфере. Общества, как легальные, так и тайные, деятельность которых рассматривалась Александром I, правительственными деятелями и дворянскими интеллектуалами, как выражение некоторой гражданской свободы и составная часть концепции «законной монар­хии», должны были приучать их участников к новой либерально-просветительской модели общественной жизни и сформировать гражданское самосознание дворян­ства. Вторая функция состояла в формальном ограничении абсолютистской власти и подмене проблемы представительства проблемой общественного мнения.

Второй период царствования Александра I (1821-1825 гг.) характеризуются приостановкой реформаторского процесса и более осторожным отношением верховной власти к конституционной проблеме, а значит - и к подчиненному ей вопросу об общественных объединениях, в том числе тайных обществах. Запу­щенный самим правительством с начала XIX в. механизм политического развития дворянства, формирования передового общественного мнения к началу 1820-х гг. привел к тому, что социально активная и политически развитая часть дворянского общества стала настойчиво ставить вопрос о реализации конституционного права представительства. Не контролируемые правительством социально-политические процессы «напугали» Александра I, который отказался от официального либерализма и лишил либерально-реформаторское по своим целям «Тайное общество» декабристов права на легальное существование. Это, в свою очередь, сделало его по настоящему «тайным» и изменило тактические установки конспираторов. Единственным способом изменить ход и направление российской истории в конце 1825 — начале 1826 г. радикально настроенные руководители Севера и Юга избрали государственный переворот в форме «военной революции».

Андреева Татьяна Васильевна

Список источников и литературы

Александренко В. Н. Россия и Англия в начале царствования императора Николая I: (По донесениям английского посла Странгфорда) // РС. 1907. Т. 131. № 9. С. 529-536.

Андреева Т. В. Тайные общества в России в первой трети XIX в.: Правительственная политика и общественное мнение. СПб.: Лики России, 2010. 912 с.

Артамонов Д. С. Из истории «московского заговора» 1817 года // Освободительное движение в России. Вып. 21. Саратов: Изд-во Саратовского университета, 2006. С. 55-67.

Бокова В. М. Эпоха тайных обществ. Русские общественные объединения первой трети XIX в. М.: Реалии-Пресс, 2003. 652 с.

Борщяк И. [К.] Восстание декабристов в освещении французского дипломата (По не­изданным материалам) // Парижский вестник. 1925. 25 июля. № 69.

Бумаги князя Иллариона Васильевича Васильчикова // РА. 1875. Кн. 3. № 12. С. 410-459.

Восстание декабристов: Документы. Т. XVII / Изд. подгот. С. В. Мироненко, С. А. Се­ливанова, В. А. Федоров. М.: Наука, 1980. 295 с.

Восстание декабристов. Документы. Т. XX / под ред. А. Н. Сахарова. М.: РОССПЭН, 591 с.

Глинка С. Н. Исторический взгляд на общества европейские и судьбу моего отечества: шестой период царствования Александра первого от 1818 года до 1825. 8 января 1844 г. // Николай I. Личность и эпоха. Новые материалы. СПб: Нестор-История, 2007 С. 118-131.

Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 1165 (Особенная Канце­лярия МВД). Оп. 1. Д. 299. Л. 1-4; Д. 300. Л. 1-9; Д. 304. Л. 1-34; Д. 312. Л. 1-36; Ф. 1717 (Собственная канцелярия шефа жандармов А. Х. Бенкендорфа). Оп. 1. Д. 128 Л. 1-12 об.; Д. 162. Л. 1-6 об.

Декабристы. Биографический справочник. М.: Наука, 1988. 444 с.

Жуковская Т. Н. Зимние тетради // 14 декабря 1825 года. Источники. Исследования. Историография. Библиография. Вып. 1. СПб.: Нестор, 1997. С. 11-28.

Жуковская Т. Н. Правительство и общество при Александре I: Учебное пособие по спецкурсу. Петрозаводск: Издательство Петрозаводского государственного университета, 217 с.

Завалишин Д. И. Записки декабриста Д. И. Завалишина. СПб.: Типография М. А. Вольфа, 1906. 464 с.

Записка о тайных обществах в России, составленная в 1821 году // РА. 1875. Кн. 3. № 12. С. 423-433.

Ильин П. В. Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные след­ствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825-1826 гг. СПб.: Нестор-История, 2004. 663 с.

Лунин М. С. Письма из Сибири / Изд. подг. И. А. Желвакова и Н. Я. Эйдельман. М.: Наука, 1988. 250 с.

Междуцарствие 1825 года и восстание декабристов в переписке и мемуарах членов царской семьи / Изд. подгот. Б. Е. Сыроечковским. М.; Л.: Госиздат, 1926. 248 с.

Меттерних К.-В. Из записок князя Меттерниха // Исторический вестник. 1880. Т. 1. С. 168-180.

Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX в. М.: Наука, 1989. 238 с.

Мироненко С. В. «Московский заговор» 1817 г. и проблема формирования декабрист­ской идеологии // Революционеры и либералы России. М.: Наука, 1990. С. 239-250.

Нечкина М. В. Движение декабристов: В 2 т. Т. 1. М.: АН СССР, 1955. 484 с.

Отдел рукописей Российской Национальной библиотеки (ОР РНБ). Ф. 859 (Н. К. Шиль-дер). Карт. 17. № 20. Л. 1-5 об; Карт. 18. № 18. Л. 53; Карт. 38. № 15. Л. 15.

Полное Собрание Законов Российской Империи. Собрание первое. (ПСЗ-I). Т. XXXVIII. № 29151.

Пушкин А. С. Дневники. Записки. СПб.: Наука, 1995. 286 с.

Рахшмир П. Ю. Князь Меттерних: человек и политик. Пермь: Издат. дом «Коммер­сант», 2005. 406 с.

Вокруг доноса Грибовского // Освободительное движение в России. Вып. 7. Саратов: Издательство Саратовского университета, 1978. С. 90-99.

Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1163 (Комитет охранения общей безопасности). Оп. 1. 1814-1821 гг. Д. 1а, 2, 3.

Сахаров А. Н. Александр I. М.: Наука, 1998. 286 с.

Сафонов М. М. 14 декабря 1825 г. и проблема цареубийства // Политическая история России. Исторические чтения: «Гороховая, 2. 2006». Вып. 3. СПб., 2006. С. 14-17.

Семевский В. И. Политические и общественные идеи декабристов. СПб., 1909. 694 с.

Семенова А. В. Новое о доносе М. К. Грибовского на декабристов // Советские архивы. № 6. 1991. С. 65-71.

Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому 1818-1823 гг. / Сост., вступ. статья и комм. Т. В. Андреевой и П. В. Ильина. СПб.: Лики России, 2011. 382 с. Тургенев Н. И. Россия и русские. М.: ОГИ, 2001. 743 с.

Федоров В. А. Доносы на декабристов (1820-1825) // Сибирь и декабристы. Вып. 4. Иркутск: Иркутское книжное издательство, 1988. С. 130-151.

Чернов С. Н. У истоков русского освободительного движения. Избранные статьи по истории декабризма. Саратов: Издательство Саратовского университета, 1960. 422 с.

Шешин А. Б. Устав Орден Восстановления // 14 декабря 1825 года. Источники. Ис­следования. Историография. Библиография. Вып. II. СПб.; Кишинев: Нестор-История, С. 139-174.

Шешин А. Б. Д. И. Завалишин и Александр I // 14 декабря 1825 года. Источники. Ис­следования. Историография. Библиография. Вып. IV. СПб.; Кишинев: Нестор-История, С. 261-332.

Шипов С. П. Воспоминания С. П. Шипова // Русский архив. 1878. Кн. 2. № 6. С. 180-186. Якушкин И. Д. Записки И. Д. Якушкина. М.: Типография М. А. Вольфа, 1905. 236 с. Le Forestier. Les illumines de Baviere et la franc-maconnerie allemande. 2 ed. Geneve, 446 с.

Примечания:

________________________________________

Об Ордене иллюминатов см.: Le Forestier. Les illumines de Baviere et la franc-maconnerie allemande. 2 ed. Geneve, 1974; Андреева Т. В. Тайные общества в России в первой трети XIX в.: правительственная политика и общественное мнение. СПб., 2009. С. 244-246.

Цит. по: Семевский В. И. Политические и общественные идеи декабристов. СПб., 1909. С. 427.

Не только сами члены политической конспирации, доносители и агенты полиции, но и императоры Александр I Николай I, и члены Следственной комиссии считали декабристские организации единым «Тайным обществом» или «Тайным союзом», единой, эволюционирующей нелегальной организацией, имеющей «отделения» или «отрасли». См.: Лунин М. С. Взгляд на русское Тайное общество с 1816 до 1826 года // Письма из Сибири. М., 1988. С. 54-62; Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому 1818-1823 гг. / Сост., вступ. статья и комм. Т. В. Андреевой и П. В. Ильина. СПб., 2011. С. 62-63.

Цит. по: Борщяк И. [К.] Восстание декабристов в освещении французского дипломата (По неиз­данным материалам) // Парижский вестник. 1925. 25 июля. № 69.

Записка гр. И. О. Витта о поручениях, в которых был употреблен императором Александром I. На­писана собственноручно И. О. Виттом для Николая I и относится к 1826 г. Копия // ОР РНБ. Ф. 859 (Н. К. Шильдер). Карт. 17. № 20. Л. 1-5 об.Артамонов Д. С. Из истории «московского заговора» 1817 года // Освободительное движение в России. Вып. 21. Саратов, 2006. С. 55-67.

Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому 1818-1823 гг. С. 40, 47, 52, 159, 287-288.

Рассказы Е. И. Якушкина, записанные в Ярославле 22 ноября 1897 г. // ОР РНБ. Ф. 859. К. 38. № 15. Л. 15.

О берейторе, саксонском уроженце И. И. Игналинцове, сделавшем извет о существовавшем в России заговоре на жизнь императора Александра Павловича и цесаревича Константина Павловича // РГИА. Ф. 1163 (Комитет охранения общей безопасности). Оп. 1. 1814-1821 гг. Д. 3; По доносу служащего в Нижегородском земском суде коллежском регистраторе Иване Николаеве на бывшего священника Васильева и канцеляриста Лариона Снежинского, сделавших извет о покушении на жизнь императора Александра I // Там же. 1815-1825 гг. Д. 2; О канцеляристе Тимофее Филинкове, сделавшем доносы о злоумышлении на жизнь императора Александра I // Там же. 1817-1827 гг. Д. 2а; О ревельском по­мещике М. И. Градовском и шляхтиче И. М. Бобятинском, обвинявшихся в ложном доносе о заговоре против императора Александра I // Там же. 1818-1826 гг. Д. 1а.

Дело о предании суду дьякона К. Бызкова за оскорбление царя. 27 августа-21 сентября 1816 года // ГАРФ. Ф. 1165 (Особенная Канцелярия МВД). Оп. 1. Д. 300. Л. 1-9; Дело о расследовании доноса унтер-офицера Н. Шляхотенко на прапорщика Нарвского пехотного полка И. Васильева по обвине­нию его в «оскорблении царя». 16 февраля — 16 июля 1817 г. // Там же. Д. 312. Л. 1-36; Переписка с Казанским военным губернатором о расследовании доноса канцеляриста Иванова на мещанина Карташова об «оскорблении царя». 15 февраля — 24 февраля 1817 г. // Там же. Д. 304. Л. 1-34; Рапорт исправника Курской губернии управляющему министерством полиции об «оскорблении царя» содер­жателем питейного дома в с. Никольском Обоянского уезда Бирюковым. 7 октября 1819 г. // Там же. Д. 299. Л. 1-4.

Об этом см.: Рогинский А. Б., Равдин Б. Н. Вокруг доноса Грибовского // Освободительное движение в России. Вып. 7. Саратов, 1978. С. 90-99; Федоров В. А. Доносы на декабристов (1820-1825) // Сибирь и декабристы. Вып. 4. Иркутск, 1988. С. 130-151; Семенова А. В. Новое о доносе М. К. Грибовского на декабристов // Советские архивы. М., 1991. № 6. С. 65-71; Андреева Т. В. Тайные общества в России в первой трети XIX в.: правительственная политика и общественное мнение. С. 449-468.

Тургенев Н. И. Записки изгнанника // Тургенев Н. И. Россия и русские. М., 2000. С. 61.

Лунин М. С. Р азбор Донесения Тайной Следственной Комиссии Государю Императору в 1826 году // Лунин М. С. Письма из Сибири… С. 74, 420.

Записка о тайных декабристских обществах в России, составленная Грибовским и поданная А. Х. Бенкендорфом Александру в 1821 году // ГАРФ. Ф 1717 (Собственная канцелярия шефа жан­дармов А. Х. Бенкендорфа). Оп. 1. Д. 162. Л. 1-6 об. Опубликована впервые: Русский архив. 1875. Кн. 3. № 12. С. 423-433.

Пушкин А. С. Дневники. Записки. СПб., 1995. С. 35.

Жуковская Т. Н. Зимние тетради: письмо А. Т. Болотова внуку М. А. Леонтьеву от 30 января 1826 г. // 14 декабря 1825 года. Источники. Исследования. Историография. Библиография. Вып. 1. СПб., 1997. С. 24.

Рогинский А. Б., Равдин Б. Н. Вокруг доноса Грибовского. С. 90-99; Семенова А. В. Новое о доносе М. К. Грибовского на декабристов. С. 65-71.

Сахаров А. Н. Александр I. М., 1998. С. 112.

Цит. по: Рахшмир П. Ю. Князь Меттерних: Человек и политик. Пермь, 2005. С. 204.

Глинка С. Н. Исторический взгляд на общества европейские и судьбу моего отечества: Шестой пе­риод царствования Александра первого от 1818 года до 1825. 8 января 1844 г. // Николай I. Личность и эпоха: Новые материалы. СПб., 2007. С. 121.

Записки И. Д. Якушкина. С. 74.

Восстание декабристов. Т. XX. С. 16.

Алфавит членам бывших злоумышленных тайных обществ и лицам, прикосновенным к делу, произ­веденному высочайше учрежденною 17-го Декабря 1825-го года Следственною Комиссиею, составлен 1827 года // Декабристы. Биографический справочник. С. 215-345; Ильин П. В. Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных вы­ступлений 1825-1826 гг. СПб., 2004. С. 584-586.

Черновые описи документов, обнаруженных в кабинете Александра I после его смерти // ГАРФ. Ф. 1717 (Собственная Канцелярия шефа жандармов А. Х. Бенкендорфа). Оп. 1. Д. 128 Л. 1-12 об.

Андреева Т.В. Тайные общества в России в первой трети XIX в.: правительственная политика и общественное мнение. С. 449-486.

Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому 1818-1823 гг. С. 64.

Вторая половина царствования Александра Первого. Изменения в политике. - Конституция Царства Польского. - Освобождение остзейских крестьян. - Крестьянский вопрос. - Реакция. - Декабристы. - Восстание декабристов. - Настроение общества. - Декабристы и русская действительность. - Тайные общества. - Смерть Александра I. - Выступление 14 декабря 1825 г. - Значение выступления 14 декабря 1825 г. - Неудача преобразований Александра 1.

ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ЦАРСТВОВАНИЯ АЛЕКСАНДРА I. ИЗМЕНЕНИЯ В ПОЛИТИКЕ . Внешние дела 1812 - 1815 гг. оказали могущественное влияние на ход дел внутренних; можно даже сказать, что редко когда внешняя политика так изменяла направление внутренней жизни в России; может быть, это произошло оттого, что Россия редко переживала такие события, какие испытала в те годы. События эти очень неодинаково действовали на русское общество и на русское правительство. В первом они вызвали необыкновенное политическое и нравственное возбуждение. Русские люди, только что пережившие такие опасности, вышли из них с более живым ощущением своих сил. Возбуждение это сказывалось и в литературе, даже официальной; в периодических официальных изданиях, продолжая прежний тон, с начала царствования установившийся в печати, встречались статьи о таких вопросах, как свобода печати и т. п. Еще живее сказывалось это возбуждение в неофициальной периодической литературе; здесь прямо печатались статьи под заглавием "О конституции", в которых доказывалась "доброта представительных учреждений". Попечители учебных округов на торжественных актах произносили речи о политической свободе, называя ее "последним и возвышеннейшим даром бога". Итак, высшие руководители общества, т. е. военно-гражданские, расположены были к самым широким ожиданиям, надеялись теперь, что правительство не только предложит, но и расширит свою прежнюю программу.

Между тем правительство относилось уже не по-прежнему к преобразованиям; оно не расположено было проводить и прежней программы. На правительстве отразилось то настроение, с которым вышел из пережитых опасностей его глава. Император Александр очень утомился в эти годы; быстрая смена побед и поражений нарушила в нем прежнее нравственное равновесие; недаром он в 1814 г., возвращаясь из-за границы, привез домой седые волосы. Пережитые события поселили в правительстве чувство утомления, охлаждения к энергичной внутренней деятельности, даже некоторое разочарование в прежних политических идеалах; к тому же ход важнейших событий поставил его в упорную борьбу с последствиями французской революции, волей или неволей сделал его представителем консерватизма в международных отношениях, восстановителем и охранителем законного порядка, основанного на предании старины. Это охранительное направление из внешней политики необходимо переносилось и на внутреннюю; нельзя же было в самом деле одной рукой за границей поддерживать консервативные начала, а дома продолжать преобразовательную, революционную, как говорили тогда, деятельность. Как бы отвечая на изменившееся положение дел, правительство слабо продолжало деятельность прежнего направления; да и эта ослабленная деятельность сосредоточивалась не на коренных областях России, а на окраинах, находящихся ближе к Западной Европе; очевидно, путь тяготения внутренней политики также переместился ближе к западной границе.

КОНСТИТУЦИЯ ЦАРСТВА ПОЛЬСКОГО. Слабый отблеск прежнего направления сказывался во вторую половину царствования Александра в тех мерах правительства, которые касались Царства Польского и остзейских провинций.

По определениям Венского конгресса, Россия, как бы в награду за все то, что она сделала для освобождения европейских народов от французского ига" получила герцогство Варшавское; это Варшавское герцогство, как известно, образовано было Наполеоном после войны с Пруссией 1806 - 1807 гг. из тех провинций бывшей Польской республики, которые по трем разделам отошли к Пруссии.

Образованное Наполеоном герцогство Варшавское теперь переименовано было в Царство Польское с присоединением к нему некоторых частей Польского государства, по разделу доставшихся России, именно Литвы. Царство Польское отдано было России без всяких условий, но сам Александр настоял на Венском конгрессе, чтобы в международный акт конгресса внесено было постановление, обязывавшее правительства тех государств, в пределах которых находились бывшие польские провинции, дать этим провинциям конституционное устройство. Это обязательство Александр принял и на себя; по этому обязательству польские области, находившиеся в пределах России, должны были получить представительство и такие учреждения, которые русский император найдет полезным и приличным дать им. В силу этого была выработана конституция Царства Польского, утвержденная императором в 1815 г. В силу этой конституции в 1818 г. открыт был первый польский сейм. Польша управлялась под руководством наместника, которым стал брат Александра Константин; законодательная власть в Польше принадлежала сейму, распадавшемуся на две палаты - сенат и палату депутатов. Сенат состоял из представителей церковной иерархии и государственной администрации, т. е. из представителей шляхетства, городской и свободной сельской общины. Первый сейм был открыт речью императора, в которой было объявлено, что представительные учреждения были всегда предметом заботливых помыслов государя и что, примененные с добрым намерением и чистосердечностью, они могут послужить основанием истинного народного благоденствия. Так случилось, что завоеванная страна получила учреждения, более свободные, чем какими управлялась страна-завоевательница. Варшавская речь 1818 г. болезненно отозвалась в сердцах русских патриотов. Ходили слухи, что и для империи вырабатывается новое государственное устройство; проект этот был поручен будто бы бывшему сотруднику императора Новосильцеву.

ОСВОБОЖДЕНИЕ ОСТЗЕЙСКИХ КРЕСТЬЯН . Продолжением деятельности в прежнем направлении могло казаться и освобождение остзейских крестьян; еще в 1811 г. эстляндское дворянство предложило правительству освободить своих крестьян от крепостной зависимости; тогда была образована особая комиссия для выработки положения о крестьянах, выходивших на волю. В 1814 г. возобновлена была деятельность этой комиссии, прерванная войною; следствием этой деятельности была выработка положения об освобождении остзейских крестьян. Положение это было утверждено в 1816 г. Вопрос об освобождении возбужден был также в Курляндии и Лифляндии; выработанные положения об освобождении этих крестьян утверждены в 1817и 1819 гг. Все эти положения построены были на одинаковых началах. Остзейские крестьяне получили личную свободу, но эта свобода была стеснена запрещением переселяться в другие губернии и приписываться к городским обществам. Прежде, когда действовал в остзейских губерниях еще старый шведский устав, крепостные остзейские крестьяне наследственно пользовались своими участками, которых у них не мог отнять землевладелец. Теперь этот порядок был изменен. Известная часть земли у каждого помещика по положению должна была обязательно находиться в постоянном пользовании крестьян, но каждый отдельный участок помещик отдавал крестьянину на известный срок в аренду по добровольному соглашению с ним, т. е. каждый помещик мог согнать своего крестьянина с участка только с обязательством заменить согнанного другим. Помещичья земля была разделена на две половины: одной он мог пользоваться сам, другую отдавал обязательно в аренду крестьянам; но выбор и условия соглашения представлялись договаривавшимся сторонам, из которых перевес, разумеется, принадлежал сильному, значит, остзейские крестьяне освобождены были от личной зависимости, но без земли и в поземельных отношениях предоставлены были усмотрению произвола землевладельцев. Для разбора тяжб между крестьянами и землевладельцами устроены были особые суды, но председателями в них были землевладельцы: точно так же вотчинная полиция осталась в руках землевладельцев. Смысл остзейской эмансипации был таков: землевладелец удерживал над крестьянином всю прежнюю власть, но по закону освобождался от всех обязанностей по отношению к крестьянам; это был один из художественных фактов остзейского дворянства. Положение остзейских крестьян тотчас ухудшилось.

КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС. Понятно, что остзейская эмансипация не могла быть желательным образцом для разрешения крепостного вопроса в коренных областях России. Благомыслящие и знакомые с положением дела люди думали, что лучше не возбуждать вопроса об освобождении крестьян, чем разрешать его по-остзейски. Однако вопрос обсуждался в правительственных кругах. Правительству [был] представлен целый ряд проектов, большая часть из них построена на мысли о безземельном освобождении крестьян, многие понимали необходимость освобождения с землей. Любопытно, как распределились государственные дельцы на стороны, на партии в этом вопросе. Из всех проектов особенный интерес представляют два: один из них принадлежит либеральному и талантливому лицу - адмиралу Мордвинову, другой - нелиберальному и неталантливому дельцу графу Аракчееву, имя которого тогда уже стало одним из ненавистных имен в России. Как бы вы думали, предполагали освобождение крестьян эти дельцы? Трудно наперед угадать придуманные ими способы решения, по качеству своему они обратно пропорциональны умам и талантам обоих дельцов. Адмирал Мордвинов находил справедливым и возможным выкуп личной свободы, об освобождении с земельным наделом не было и речи, земля должна была вся остаться во владении помещиков; но крестьяне получали право выкупить личную свободу, для этого автор проекта составил таксу - сумма выкупа соответствует возрасту выкупающегося, т. е. его рабочей способности. Например, дети от 9 - 10 лет платят по 100 руб.; чем старше возраст, тем выше плата; работник 30 - 40 лет - 2 тыс. (на тогдашнем рынке это равняется нашим 6 - 7 тыс. руб.); работник 40 - 50 лет платит меньше и т.п. по мере рабочей силы. Понятно, какие крестьяне по этому проекту вышли бы на волю, - это сельские кулаки, которые получили бы возможность накопить необходимый для выкупа капитал. Словом, трудно было придумать проект, менее практический и более несправедливый, чем тот, какой развивается в записке Мордвинова.

Неизвестно, кто составил проект для Аракчеева, которому это было поручено императором, едва ли подписавшийся под ним был его автором. Этот проект отличался некоторыми достоинствами: Аракчеев предполагал освобождение крестьян провести под руководством правительства - оно покупает постепенно крестьян с землею у помещиков по соглашению с ними по ценам данной местности. Для этого оно назначает капитал ежегодно; капитал этот образуется или посредством отчисления известной суммы из питейного дохода, или посредством выпуска соответственного количества 5-процентных облигаций государственного казначейства. Крестьяне выпускаются с землею в размере двух десятин на душу. В проекте Аракчеева изложены были выгоды такой операции для землевладельцев, о выгоде операции для крестьян автор благоразумно умалчивал. Землевладельцы, очень пострадавшие в войну, посредством такого освобождения крестьян освобождались от долгов, которые обременяли их имения, получали оборотный капитал, которого у них не было, и не лишались рабочих рук для той цели, какая оставалась за ними, потому что крестьяне, получив столь малый надел, принуждены были брать в аренду помещичьи земли. Много недостатков можно указать в этом проекте, может быть, в нем было мало доброжелательства к крестьянам, но проект нельзя назвать непрактичным, в нем по крайней мере нет бессмыслицы, осуществление этого проекта не сопровождалось бы разгромом государства, к которому привел бы непременно проект Мордвинова. Все это показывает только, как мало государственные умы были подготовлены к разрешению этого вопроса, о котором, кажется, уже давно пора было подумать.

Самый лучший проект принадлежал дельцу без цвета, которого нельзя было назвать ни либералом, ни консерватором; этот проект был составлен по воле государя и в основе своей противоречил взглядам последнего; автором его был Канкрин, ставший потом министром финансов. Проект был построен на медленном выкупе крестьянской земли у помещиков в достаточном размере; вся операция рассчитана была на 60 лет, так что в 1880 г. окончательно разверстывались отношения между крестьянами и помещиками без долгов, т. е. без налога на крестьян для уплаты процентов по казенной выкупной сумме, заплаченной за крестьян землевладельцам. Некоторые государственные люди даже пугались самой мысли об освобождении крестьян, которая представлялась им страшным переворотом. К таким предусмотрительным людям принадлежал известный в свое время государственный человек, считавшийся в числе первых политических голов, граф Ростопчин. Своим обычным лаконическим языком он наглядно описывал опасности, которые произойдут по освобождении крестьян. Россия испытает все бедствия, какие перенесла Франция во время революции, и, может быть, худшие, какие перенесла Россия при нашествии Батыя.

РЕАКЦИЯ . Из всех этих проектов, толков, возбужденных в правительстве, не вышло ничего практического; вопрос был оставлен, как оставлены были и другие преобразовательные предположения. В этом имели некоторое участие и внешние события, которые преимущественно поглощали внимание государя. Основатель политического Священного союза, т. е. религиозно-политического консерватизма в международной политике, с каждым годом все более убеждался, как шатки основания, на которых тогда держался европейский политический порядок: то там, то здесь прорывались вспышки, народы не хотели мирно сидеть на местах, на которые их усадил Венский конгресс. В 1818 г. германские студенты производят беспорядки и празднуют в Вартбурге 300-летний юбилей реформации. Они наделали много юношеских выходок, на что взглянули руководители германской политики чрезвычайно серьезно, т. е., говоря проще, трусливо; для германских университетов выработаны были новые правила, которые подчиняли надзору не только поведение молодежи, но и преподавателей. В 20-х годах произошла революция в Испании, которая отозвалась движениями на Апеннинском полуострове, в Неаполе, Клермонте. В 1827 г. восстали греки против турок. Здание Венского конгресса разваливалось с разных сторон.

По мере того как усиливались на Западе волнения, возникали опасения подобных явлений в России. С этого времени получает серьезное значение политика народного просвещения, полиция умов становится серьезным вопросом; она выразилась в целом ряде тревожных мер, принятых для того, чтобы дать надлежащее направление литературе и народному образованию, т. е. школам. Как известно, при Павле учреждена была цензура преимущественно для книг, приходящих из-за границы, но она скоро прекратила свои действия, потому что запрещен был ввоз книг, кроме написанных на тунгусском языке. В царствование Александра издан был цензурный устав 1804 г., очень обдуманный и вообще доброжелательный к успехам российской словесности; только этот устав оказался неудовлетворительным, потому что плохо сдерживал разгул мысли. Создана была новая организация надзора за печатью. Но этот надзор по свойству своему требовал опытных и размышляющих орудий; смотреть за порядком бумаг гораздо труднее, чем наблюдать за порядком на улице, а орудиями этого надзора были сделаны типы не лучше тех, которые стояли на постах на улицах. Вместо должного направления в литературе вышел ряд смешных или печальных анекдотов, которые беспокоили или веселили самых консервативных людей. Шишков, министр просвещения в конце царствования Александра, представитель консерватизма, сам рассказывает анекдот об одном цензоре, которого смутили такие стихи в подлежавшей его суду книге; печальный поэт жаловался на свою судьбу, говоря: "Что в мире мне, где все на мне - и смерть и рок царит..." Цензор нашел, что доброму христианину неприлично жаловаться на рок, зачеркнул слово "рок" и отдал в печать; вышло: "Что в мире мне, где все на мне - и смерть царит". Шишков прибавляет, что цензура должна быть не только строга, но и умна. Один писатель напечатал книгу, самое название которой, по-видимому, освобождало цензора от обязанности читать ее, - это "Беседа о бессмертии души при гробе младенца", книга добрая, назидательная. Министр просвещения князь Голицын нашел несогласие с христианским учением и поднял целую бурю: автор был выслан за границу, книга была отобрана из магазинов, а цензор - инспектор духовной академии архимандрит Иннокентий получил выговор, а потом отставку от должности. При Шишкове дело это возобновилось. [Было] поручено нескольким духовным лицам вновь пересмотреть книгу "О бессмертии души", и священники, рассматривавшие ее, нашли, что она не только согласна с христианским учением, но даже обнаруживает горячую ревность о вере и церкви. Книга была напечатана вновь на казенный счет и пущена в обращение.

Новое направление еще тяжелее отозвалось на высшей школе, которая всегда платилась за грехи общества. В царствование Александра возникли три новых университета - Казанский, Харьковский и Петербургский, первоначально образованных в виде институтов для приготовления учителей в средние учебные заведения. Средних учебных заведений в царствование Александра было много. При Екатерине еще был составлен проект средних и низших школ, оставленный неосуществленным; в начале царствования Александра этот проект был приведен в исполнение с изменениями, возник ряд гимназий и приходских школ. Для приготовления учителей в новые учебные заведения и основан был в Петербурге главный Педагогический институт, который в 1819 г. преобразован был в университет. Впервые теперь было обращено внимание на университет, но внимание это было направлено не на то, чему учили, а на то, как мыслили и чувствовали. Для того чтобы дать должное направление школе, при министерстве народного просвещения образовано было Главное управление училищ, а при Главном управлении училищ - учебный комитет, который должен был специально следить за учебными руководствами, выходящими в России. Манифестом 24 октября 1817 г. министерство народного просвещения даже соединено было с ведомством духовных дел, т. е. с ведомством Святейшего синода; министром народного просвещения и духовных дел назначен был князь Голицын. Это соединение двух ведомств объяснялось в манифесте такою целью, чтобы "истинно христианское благочестие всегда служило основанием просвещению умов". Для учебного комитета была составлена инструкция, в которой указывалось, какое направление должно было получить народное образование. Последнее должно быть направлено к тому, чтобы "посредством лучших учебных книг водворить постоянное и спасительное согласие между верою, ведением и разумом", т. е. между религиозным сознанием, между образованием умственным и между порядком политическим. Эти добрые начала, которые составляют идеал всякого образования, практически были разработаны так, что "вера, ведение и разум" почувствовали себя еще большими врагами, чем прежде.

В числе бойких сотрудников Сперанского во время его деятельности в Государственном совете был некий Магницкий, кончивший курс не без успеха в Московском университете, а потом служивший в гвардейском Преображенском полку. Магницкий этот пал вместе со Сперанским в 1812 г., но потом раскаялся в своих увлечениях и, заняв должность симбирского губернатора, показал большую ревность в противоположном, нелиберальном направлении. Эта ревность не по разуму послужила даже причиной потери губернаторского места. Почуяв перемену ветра, Магницкий поступил на службу по министерству просвещения и стал членом Главного управления училищ. До министра дошли слухи о том, что преподавание в Казанском университете идет по ложной дороге; назначена была ревизия университета и ревизором послан Магницкий. Он налетел на университет, пошарил кое-что, пробыл всего шесть дней в Казани и, воротившись, доложил, что университет по всей справедливости и строгости законов подлежит уничтожению, притом в виде публичного его разрушения. Император положил на доклад резолюцию: "Зачем разрушать, можно исправить". Исправлять университет был послан тот же Магницкий, назначенный попечителем Казанского округа, для чего при его участии составлена была инструкция ректору и директору Казанского университета (директор соответствовал нынешнему инспектору). Инструкция утверждена была в 1820 г., она направлена была к тому, чтобы поставить преподавание и студентов на прямую дорогу. Главный порок, замеченный Магницким в преподавании, - это "дух вольнодумства и лжемудрия", грозящий разрушением общественному порядку. Магницкий с инструкцией в руках возвратился в Казань, чтобы поставить преподавание, как он говорил, на началах Священного союза.

Инструкция для начальства Казанского университета, данная Магницкому, определяла подробно направление преподавания каждого предмета и быт студентов; она получает значение даже факта в истории нашего просвещения, потому что применена была и к другим университетам. Магницкий, рассматривая списки почетных членов Казанского университета, с ужасом встретил имя аббата Грегуара, который, как известно, был депутатом Конвента и подавал голос за смерть Людовика XVI. По недосмотру университет забыл зачеркнуть это завалявшееся имя. Магницкий и выставил его ребром как доказательство маратизма и робеспьерства, овладевшего Казанским университетом. Инструкция указывала, как и по каким руководствам должны быть преподаваемы предметы университетского курса, например, философия должна руководиться более всего посланиями апостола Павла, начала политических наук должны быть извлекаемы из творений Моисея, Давида и Соломона и только в случае какого недостатка - из сочинений Аристотеля и Платона; преподаватель всеобщей истории должен был меньше говорить о первоначальном обществе и должен был показать, как от одной пары все человечество развилось; преподаватель русской истории обязан был показать, что при Владимире Мономахе Русское государство упреждало все прочие государства на пути просвещения, и он должен был доказать это законодательством Мономаха о народном просвещении, хотя инструкция не указывала, из каких источников преподаватель должен был извлечь известие об этом законодательстве. В таком духе направлено было преподавание всех предметов. Определен был точный порядок жизни студентов, значительная часть которых по тогдашнему устройству высших заведений жила в самом университете. Так как главная обязанность христианина состоит в повиновении властям, то начальство должно было по инструкции являть пример наистрожайшего подчинения. Директор, наблюдавший за студентами, подбирает штат богобоязненных помощников, наводит у полиции справки о домашней жизни студентов, живших не в университете. Казеннокоштные студенты устроены были в иноческую общину, в которой должны были господствовать столь строгие нравы, сравнительно с которыми строго устроенные женские институты казались распущенными. Студенты распределялись не по курсам, а по степеням нравственного содержания; каждый разряд жил в особом этаже университетского здания, обедали отдельно, чтобы порочные не могли заражать..: если студент провинится, то он должен вынести известный курс нравственного исправления. Он назывался не виноватым, а грешным; его сажали в особую комнату, называемую "комнатой уединения" (в позднейшем переводе эта комната называется карцером); окна и дверь этой комнаты были заставлены железной решеткой; над входом виднелась надпись из священного писания; в самой комнате на одной стене висело распятие, на другой - картина страшного суда, на которой наказываемый должен был отметить будущее место свое среди грешников. Студента вводили в комнату в лаптях, в крестьянском армяке; он должен был находиться в комнате, пока исправится. В продолжение его заключения товарищи каждое утро перед лекциями должны были молиться за него; заключенного каждый день посещал священник, который по окончании курса испытания исповедовал и причащал его. Течение университетской жизни получило духовную, монашескую окраску; этой окраской отличались и некоторые лекции. На торжественных актах пелись духовные гимны, читались речи все о нравственном совершенстве, о согласовании образования с истинами веры; эти почтенные слова помыкались на каждом шагу. Некоторые преподаватели, входя в дух инструкций, согласно с нею перестраивали свои курсы, даже те курсы, которые по содержанию своему имели мало отношения к вопросам веры и нравственности. Один преподаватель даже задумал построить чистую математику на принципах нравственности и в этом направлении читал однажды речь, доказывая, что математика вовсе не содействует развитию вольнодумства, подтверждая высочайшие истины веры; например, как без единицы не может быть числа, так и мир не может быть без единого творца. Гипотенуза в прямоугольном треугольнике есть не что иное, как символ соединения земного с божественным, горнего с дольним. Доносы сами собою входят в воспитательную программу как дополнительное средство надзора. Профанация святыни сопровождалась развитием лицемерия и легкомысленнейшего отношения к предметам, которыми вообще дорожат все.

Подобное направление проводилось и в других университетах. В Петербургском университете на первых шагах его деятельности по преобразованию его в университет это направление вызвало даже соблазнительнейший процесс четырех профессоров, который наделал много шуму в свое время. Процесс состоял в том, что четыре профессора: философии - Галич, всеобщей истории - Раупах и статистики - Герман и Арсеньев - заподозрены были в неблагонамеренном направлении и подверглись суду, столь несправедливому и беспорядочному, что высшее правительство отвергло его решение, а в следующее царствование прекращен был и самый процесс; впрочем, все четыре профессора были уволены, а это были благонамереннейшие и консервативнейшие преподаватели, отличавшиеся от других только тем, что больше других знали; их благонамеренность даже оценилась преемником Александра Николаем, который одного из преподавателей - Арсеньева назначил преподавателем своего старшего сына.

Так хотели поставить русское печатное слово и русскую мысль. То же направление проводилось и в других сферах государственной жизни. Знаменем этого нового направления был известный Аракчеев. С 1814 г. он становится близко к государю, облекается его полным доверием и делается чем-то вроде первого министра. С 1823 г. он является единственным докладчиком при государе по всем делам, даже по ведомству Святейшего синода; начальники отдельных частей управления являлись с докладом к Аракчееву, который уже сообщения их представлял государю. Чтобы не входить в подробности, достаточно обозначить деятельность Аракчеева словами одного современника, который сказал, что Аракчеев хотел из России построить казарму, да еще поставить фельдфебеля к дверям. Следствием всего этого было тягостное настроение, которое все более овладевало обществом. Настроение это живо нам передают люди того времени без различия образа мыслей. Может быть, такое настроение не было новостью в истории нашего общества, но никогда оно не сопровождалось такими последствиями: оно повело к печальной катастрофе 14 декабря 1825 г.

ДЕКАБРИСТЫ . У нас доселе господствуют не совсем ясные, не совсем согласные суждения насчет события 14 декабря; одни видят в нем политическую эпопею, другие считают его великим несчастием. Для того чтобы установить правильный взгляд на это событие, нам надо рассмотреть ход, подготовивший общество к нему; это возвратит нас к истории общества, т. е. к истории чувств и мыслей, господствовавших в известное время. Движение 14 декабря вышло из одного сословия, из того, которое доселе делало нашу историю, - из высшего образованного дворянства. Но не весь этот класс принимал в нем прямое участие; событие это было частью этого класса, в которой господствовал известный образ мыслей, известное настроение. Но эта часть была собственно известный возраст, известное поколение; катастрофа 14 декабря сделана была дворянской образованной молодежью. Это легко заметить, просматривая графу о возрасте в списке лиц, которые судились по делу 14 декабря. Всех лиц к ответственности было призвано 121; из них только 12 имели 34 года, значительное большинство остальных не имело и 30 лет.

ВОСПИТАНИЕ ДЕКАБРИСТОВ . Мы знаем, какое настроение утвердилось в высшем образованном дворянстве благодаря умственным влияниям, какие проникли в наше общество с половины XVIII столетия. Сравнив последние поколения екатерининского времени с тем поколением, представители которого подверглись каре за дело 14 декабря, мы встречаем между ними сходство и различие. Родство между ними было и нравственное и генеалогическое; образ мыслей, который усвоили себе отцы, разделяли и дети; люди 14 декабря, даже в буквальном смысле, - дети людей, принадлежавших к вольнодумцам при Екатерине. Но между ними есть одно существенное различие. Вольнодумство воспитало в вольтерьянцах холодный рационализм, сухую мысль, вместе с тем отчужденную от окружающей жизни; холодные идеи в голове остались бесплодными, не обнаруживались в стремлениях, даже в нравах вольнодумцев. Совсем иной чертой отличалось поколение, из которого вышли люди 14 декабря. В них мы замечаем удивительное обилие чувства, перевес его над мыслью и вместе с тем обилие доброжелательных стремлений, даже с пожертвованием личных интересов. Отцы были вольнодумцами, дети были свободомыслящие дельцы. Откуда произошла эта разница? Вопрос этот имеет некоторый интерес в истории нашей общественной физиологии.

По высшему обществу в начале царствования Александра пробежала эта тень, которую часто забывают в истории общества того времени. Мы знаем, что в воспитании, которое получило высшее русское дворянство прошедшего столетия, сменилось два дельца; то были гувернеры двух разных привозов: первый - ни о чем не думавший гувернер, парикмахер, второй - вольнодумец. В конце XVIII в. начинается прилив в Россию французских эмигрантов, которые должны были расстаться со своим революционным отечеством; то были все либо аббаты, либо представители французского дворянства; значительная часть дворян вышла из аббатов. В Россию они спасались от бедствий революции, приносили с ожесточением против новых политических идей чрезвычайное количество католических чувств, которое всплыло в них после философского рационализма, как известно, долго составлявшего салонную забаву французского дворянства. Эти эмигранты, приветливо принятые Россией, с ужасом увидели успех религиозного и политического рационализма в русском образованном обществе. Тогда начинается смена воспитателей русской дворянской молодежи. На место гувернера-вольнодумца становится аббат - консерватор и католик, это был гувернер третьего привоза. При Павле, как известно. Мальтийский орден, территория которого была завоевана Францией, выхлопотал себе покровительство русского императора. Ряд мальтийцев явился в Петербург с теми же католическими чувствами: это еще более усилило влияние пришельцев. В XVIII в. под влиянием либеральных идей папа Климент закрыл иезуитский орден, но они остались под разными предлогами и званиями и стали прокрадываться через Польшу в Россию. Много таких иезуитов явилось в Петербурге под именем мальтийцев. Католическое, именно иезуитское, влияние и становится теперь на смену вольтерьянства. В числе родовитых эмигрантов, приехавших в Россию еще при Екатерине, был и граф Шуазель-Гуфье. Он приехал со всем своим семейством; воспитателем при его сыне состоял некто аббат Николь. Шуазель выставлял этого домашнего учителя великосветским барыням, как превосходного педагога; барыни стали просить у графа позволения их сыновьям слушать Николя вместе с сыном. Постепенно учебная комната Шуазеля-младшего превратилась в великосветскую аудиторию, которая даже не могла вместить всех своих слушателей. Николь заставил основать учебное заведение для высшего дворянства; иезуиты пристроились к этому делу, разумеется под чужой вывеской. Николь стал их орудием; он приобрел дом рядом с великолепным дворцом Юсупова, близ Фонтанки, и в этот пансион повалила русская дворянская молодежь. Чтобы не пустить сюда разночинцев и мелкое дворянство, назначена была безбожная плата за воспитание - от 11 до 12 тыс. руб. в год, что равнялось нынешним 45 тыс. Список пансионеров блистал аристократическими именами; здесь видим Орловых, Меншиковых, Волконских, Бенкендорфов, Голицыных, Нарышкиных, Гагариных и т. д. Но и родители не оставались без влияния новых педагогов; католическая пропаганда растет с поразительным успехом. Началось дело с одной печальной вдовы, княгини Голицыной, жены одного либерального и безбожного вельможи екатерининского времени, который запретил даже произносить имя бога; овдовев в 70 лет, княгиня искала религиозного утешения; религиозным утешением к ней явился кавалер Догардт; это был очень ловкий иезуит. Утешение кончилось переходом княгини в католицизм, и вслед за нею потянулись ее сестры, и Протасова, и княгиня Вяземская и другие; целая толпа великосветских барынь стала прозелитками католицизма. При Павле на это смотрели сквозь пальцы, потому что иезуиты успели при дворе утвердить мысль, что существенной разницы между католицизмом и православием не существует, а что католицизм есть исповедание, наиболее умеющее воспитывать народ в консервативных, монархических стремлениях и принципах. Случилось так, что в одной болезни императору помог некто Грубер; ему была предложена награда, от которой он отказался, объявив, что он пользуется своей медициной не для корысти, а для славы имени бога. Этот Грубер и был направителем целого ряда иезуитов, ставши воспитателем и руководителем великосветской молодежи и руководителем пансиона Николя. Значительная часть людей, которых мы видели в списке осужденных по делу 14 декабря, вышли из этого пансиона или воспитаны были такими гувернерами. Это очень любопытная черта, которой мы не ожидали бы в людях 14 декабря. Кажется, католическое иезуитское влияние, встретившись в этих молодых [людях] с вольтерьянскими преданиями отцов, смягчило в них и католическую нетерпимость и холодный философский рационализм; благодаря этому влиянию сделалось возможным слияние обоих влияний, а из этого слияния вышло теплое патриотическое чувство, т. е. нечто такое, чего не ожидали воспитатели. Только при этом предположении становится возможным проследить нравственный рост того поколения, представители которого вышли на площадь 14 декабря.

НАСТРОЕНИЕ ОБЩЕСТВА . Я напомню связь, в какой мы рассматривали явления второй половины изучаемого царствования; по окончании войн общество было возбуждено более, чем в начале царствования, и ждало от правительства продолжения начатой им внутренней деятельности, а правительство было утомлено и не хотело его продолжения. Так общество и правительство разошлись между собой больше, чем расходились когда-либо; вследствие этого поднятое движение ушло внутрь общества и здесь получило революционное направление. Чтобы объяснить такую перемену в общественном движении, мы начали изучать настроение общества, его характер в начале XIX столетия и отметили одну новую черту: влияние философской французской литературы XVIII столетия теперь стало сменяться в образованном русском обществе католической и иезуитской пропагандой. Эта пропаганда, соединенная с попытками иезуитов овладеть воспитанием русского великосветского общества, привела к результату, который не мог входить в цели пропагандистов, - к пробуждению патриотического чувства. Может показаться странным такой результат, столь не соответствующий источнику, из которого он выходил; но католическо-иезуитская пропаганда могла подготовить его прямо и косвенно. Прежде всего она должна была изменить, если можно так выразиться, температуру общественного настроения; она в образованных кругах прекратила и ослабила прежнюю великосветскую игру в либеральные идеи, заменив ее фальшиво или искренно настроенным религиозным чувством. Молодое поколение, подраставшее в то время, должно было выносить из детства иные впечатления сравнительно со своими отцами; на место бесцельно и бестолково вольнодумствующих отцов и матерей теперь явились отцы и матери, искавшие какого-то неопределенного, не то православного, не то католического бога. Далее, подрастая, это поколение вследствие успехов иезуитской пропаганды должно было спросить себя: долго ли русский ум будет жертвой чуждых влияний? Значит, успех иезуитской пропаганды должен был пробуждать смутную потребность попробовать, наконец, жить своим умом. Многие молодые люди большого света получили воспитание под руководством иезуитов, сменивших прежних гувернеров, вольнодумцев. Я думаю, и эта перемена учителей могла быть полезной, так же как перемена идеалов; и иезуит, как известно, - хороший учитель во всем, что не касается религиозной пропаганды; он умеет отлично вызывать и эксплуатировать умственную силу ученика, тогда как прежний француз-гувернер только напитывал своего питомца высокими и ненужными идеями, не возбуждая работы мысли. Я думаю, что люди, выходившие из пансиона Николя, могли быть исковерканные характеры, но более привычные к мысли сравнительно со своими отцами, питомцами Бодри или Лагарпов.

Таким образом, поколение, которое вступило в деятельность к концу царствования Александра, я думаю, воспитывалось при ином настроении общества и воспитывалось лучше своих отцов; правда, и ему воспитание давало очень мало знакомства с действительностью; просматривая в списке привлеченных к ответственности по делу 14 декабря графу о воспитании каждого, мы видим, что большинство декабристов училось в кадетских корпусах, сухопутных, морских, пажеских, а кадетские корпуса были тогда рассадниками общего либерального образования и всего менее были похожи на технические и военно-учебные заведения; некоторые воспитывались за границей, в Лейпциге, в Париже, другие - в многочисленных русских пансионах, содержимых иностранцами, и в том числе в пансионе Николя; из последнего вышли, например, декабрист князь Голицын и Давыдовы. Очень многие из 121 обвиненного учились дома, но тоже под руководством иностранцев.

Может быть, не будет лишен интереса перечень некоторых из выдающихся членов тайного общества с пометкой их лет и замечанием об их воспитании. Один из самых видных членов общества - князь Сергей Трубецкой, полковник гвардейского Преображенского полка (в 1825 г. после ареста - 34 лет), учился дома. Учителями были иностранцы. Князь Евгений Оболенский, поручик гвардейского Финляндского полка, 28 лет; учился дома под руководством гувернеров-французов, которых у него сменилось от 16 до 18 человек. Братья Муравьевы-Апостолы, дети нашего испанского посланника; оба учились в Париже, в пансионе Гикса. Панов, поручик Преображенского полка - 22 лет - учился дома; учителями были иностранцы; докончил образование в Петербургском пансионе Жакино и т. д., все в этом роде.

ДЕКАБРИСТЫ И РУССКАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ. Но это воспитание, так мало приближавшее воспитанников к окружающей действительности, встретилось с сильно пробужденным национальным движением, какое продолжалось и после 1815 г. Страна недаром испытала нашествие французов: многие иллюзии, внушенные французским гувернером или французской литературой, должны были рассеяться. Эти усилия сбросить с себя иго французской мысли и книжки выразились, например, в стихотворении тогда еще молодого Аксакова, автора "Семейной хроники"; стихотворение это писано в 1814 г. Поэт разочарован в своих ожиданиях, что французское нашествие совсем освободит нас от французского рабства, что "испытанные бедствия навеки поселят к французам отвращение", что "мы подражания смелого устыдимся и к обычаю, языку родному обратимся". Автор сетует, что "рукой победной, но в рабстве мы умами, клянем французов мы французскими словами". Этот порыв к изучению родной действительности сказывается тогда наверху и внизу общества. Притом надобно припомнить историческое впечатление, под действие которого попало молодое поколение, вступив в действительную жизнь. Многие из этих людей помнили еще ту восторженную тревогу, какая овладела образованною молодежью при первых шагах нового царствования; потом этим людям пришлось пережить много испытаний; почти все это были военные, преимущественно гвардейцы. Они сделали поход 1812 - 1815 гг.; многие из них вернулись ранеными. Они прошли Европу от Москвы и почти до западной ее окраины, участвовали в шумных событиях, которые решали судьбу западноевропейских народов, чувствовали себя освободителями европейских национальностей от чужеземного ига; все это приподнимало их, возбуждало мысль; при этом заграничный поход дал им обильный материал для наблюдений. С возбужденной мыслью, с сознанием только что испытанных сил они увидели за границей иные порядки; никогда такая масса молодого поколения не имела возможности непосредственно наблюдать иноземные политические порядки; но все, что они увидели и наблюдали, имело для них значение не само по себе, как для их отцов, а только по отношению к России. Все, что они видели, и все, что они вычитывали из иноземных книг, они прилагали к своему отечеству, сравнивали его порядки и предания с заграничными. Таким образом, даже непосредственное знакомство с чужим миром только поддерживало интерес к родному. Изменившаяся ли семейная среда, из которой они выходили, или свойство пережитых впечатлений сообщили им особый характер, я бы сказал, особый отпечаток. Большею частью то были добрые и образованные молодые люди, которые желали быть полезными отечеству, проникнуты были самыми чистыми побуждениями и глубоко возмущались при встрече с каждой, даже с самой привычной, несправедливостью, на которую равнодушно смотрели их отцы. Очень многие из них оставили после себя автобиографические записки; некоторые даже вышли недурными писателями. На всех произведениях лежит особый отпечаток, особый колорит, так что вы, вчитавшись в них, даже без особых автобиографических справок, можете угадать, что данное произведение писано декабристом. Я не знаю, как назвать этот колорит. Это соединение мягкой и ровной, совсем не режущей мысли с задушевным и опрятным чувством, которое чуть окрашено грустью; у них всего меньше соли и желчи ожесточения; так пишут хорошо воспитанные молодые люди, в которых жизнь еще не опустошила юношеских надежд, в которых первый пыл сердца зажег не думы о личном счастии, а стремление к общему благу. Впрочем, мне едва ли нужно много говорить об этом тоне; мы его очень хорошо знаем по самому серьезному политическому произведению русской литературы XIX в.; этот тип как живой стоит перед нами в неугомонной и говорливой, вечно негодующей и непобедимо бодрой, но при этом неустанно мыслящей фигуре Чацкого; декабрист послужил оригиналом, с которого списан Чацкий.

При таком личном настроении, которое явилось результатом лучшего воспитания и обстоятельств характера чисто политического, интерес к окружающей действительности у людей первой четверти XIX столетия должен был получить особое напряжение и вести к особым впечатлениям, каких не переживали их отцы. Эти люди все же мало знали окружающих, как и их отцы, но у них сложилось иное отношение к действительности. Отцы не знали этой действительности и игнорировали ее, т. е. и знать ее не хотели, дети продолжали не знать ее, но перестали игнорировать. Военные события, тяжести похода, заграничные наблюдения, интерес к родной действительности - все это должно было чрезвычайно возбуждать мысль; эстетические наблюдения отцов должны были превратиться в более определенное и практическое стремление быть полезными. Легко понять, в каком виде должна была представиться окружающая действительность, как только эти люди стали вникать в нее. Она должна была представить им самую мрачную картину: рабство, неуважение к правам личности, презрение общественных интересов - все это должно было удручающим образом подействовать на молодых наблюдателей, производить в них уныние; но они были слишком возбуждены, чтобы уныние могло их заставить складывать руки. Один из немногих невоенных участников движения 14 декабря - Кюхельбекер на допросе верховной следственной комиссии откровенно признавался, что главной причиной, заставившей его принять участие в тайном обществе, была скорбь его об обнаружившейся в народе порче нравов как следствии угнетения. "Взирая, - говорит он, - на блистательные качества, которыми бог одарил русский народ, единственный на свете по славе и могуществу, по сильному и мощному языку, которому нет подобного в Европе, по радушию, мягкосердечию, я скорбел душой, что все это задавлено, вянет и, быть может, скоро падет, не принесши никакого плода в мире". Это важная перемена, совершившаяся в том поколении, которое сменило екатерининских вольнодумцев; веселая космополитическая сантиментальность отцов превратилась теперь в детях в патриотическую скорбь. Отцы были русскими, которым страстно хотелось стать французами; сыновья были по воспитанию французы, которым страстно хотелось стать русскими. Вот и вся разница между отцами и детьми. Настроением того поколения, которое сделало 14 декабря, и объясняется весь ход дела.

ТАЙНЫЕ ОБЩЕСТВА . Историю тайного общества и возбужденного им мятежа можно передать в немногих словах. Масонские ложи, терпимые правительством, давно приучили русское дворянство к такой форме общежития. При Александре тайные общества составлялись так же легко, как теперь акционерные компании, и даже революционного в них было не больше, как в последних. Члены тайного общества собирались на секретные заседания, но сами были всем известны и прежде всего полиции. Само правительство предполагало возможным не только для гражданина, но и для чиновника принадлежать к тайному обществу и не видело в этом ничего преступного. Только указом 1822 г. от чиновников велено было отобрать показания, не принадлежат ли они к тайному обществу, и взять подписку, что впредь они ни к какому обществу принадлежать не будут. Молодые люди, офицеры во время похода, на бивуаках привыкли заводить речь о положении отечества, за которое они льют свою кровь; это было обычным содержанием офицерских бесед вокруг походного костра. Воротившись домой, они продолжали составлять кружки, похожие на мелкие клубы. Основанием этих кружков обыкновенно был общий стол; собираясь за общим столом, они обыкновенно читали по окончании обеда. Иностранный журнал, иностранная газета были потребностями для образованного гвардейского офицера, привыкшего зорко следить за тем, что делалось за границей. Чтение прерывалось обыкновенно рассуждениями о том, что делать, как служить. Никогда в истории нашей армии не встречались и неизвестно, встретятся ли когда-нибудь такие явления, какие тогда были обычны в армиях и гвардейских казармах. Собравшись вместе, обыкновенно заговаривали о язвах России, о закоснелости народа, о тягостном положении русского солдата, о равнодушии общества и т. д. Разговорившись, офицеры вдруг решат не употреблять с солдатами телесного наказания, даже бранного слова, и без указа начальства в полку вдруг исчезнут телесные наказания. Так было в гвардейских полках Преображенском и Семеновском. По окончании похода солдаты здесь не подвергались побоям; офицер остался бы на службе не более часа, если бы позволил себе кулак или даже грубое слово по отношению к солдату. Образованный, т. е. гвардейский, офицер исчез из петербургского общества; в театрах нельзя было встретить семеновца: он сидел в казарме, учил солдат грамоте. Семеновские офицеры уговорились не курить, потому что шеф их, государь, не курит. Никогда не существовало среди офицерских корпораций таких строгих нравов. Офицеры привыкли собираться и разговаривать; эти кружки незаметно превратились в тайные общества.

В 1816 г. в Петербурге образовалось тайное общество из нескольких офицеров, преимущественно из гвардейских офицеров генерального штаба под руководством Никиты Муравьева, сына известного нам учителя Александра, и князя Трубецкого. Общество это было названо "Союз спасения" или "истинных и верных сынов отечества"; оно поставило себе довольно неопределенную цель - "содействовать в благих начинаниях правительству в искоренении всякого зла в управлении и в обществе". Это общество, расширяясь, выработало в 1818 г. устав, образцом которого послужил статут известного патриотического немецкого общества Тугенбунд, который подготовил национальное восстание против французов. Общество тогда приняло другое имя - "Союз. благоденствия"; задача его определена была несколько точнее. Поставив себе ту же цель - "содействовать благим начинаниям правительства", оно вместе с тем решило добиваться конституционного порядка, как удобнейшей для этой цели формы правления. Оно, однако же, не считало себя революционным; в обществе долго обдумывалась мысль обратиться с просьбой о разрешении к самому государю в уверенности, что он будет сочувствовать их целям. Расширяясь в составе, общество разнообразилось во мнениях; появились в нем бешеные головы, которые предлагали безумные насильственные проекты, но над этими проектами или улыбались, или отступали в ужасе. Это разнообразие мнений повело в 1821 г. к распадению Союза благоденствия.

Когда распался Союз благоденствия, тогда из развалин его возникли два новых союза - Северный и Южный. Северный союз в первое время имел руководителем известного нам Никиту Муравьева, офицера генерального штаба, и статского советника Николая Тургенева. Он был в то время известен как автор превосходной книжки теории налогов; он много занимался политико-экономическими вопросами; его задушевной мечтой было работать над освобождением крестьян. В 1823 г. в Северное общество вступил Кондратий Рылеев, отставной артиллерист, служивший по выборам петербургского дворянства и вместе управлявший делами Североамериканской торговой компании. Он стал вождем Северного общества; здесь господствовали конституционно-монархические стремления. Гораздо решительнее было Южное общество; оно составилось из офицеров второй армии, расположенной в Киевской и Подольской губерниях. Главная квартира этой армии находилась в Тульчине (Подольской губернии). Вождем Южного общества стал командир пехотного Вятского полка Пестель, сын бывшего сибирского генерал-губернатора, человек образованный, умный и с очень решительным характером; благодаря этому вождю в Южном обществе получили преобладание республиканские стремления. Впрочем, Пестель не создавал определенной формы правления в уверенности, что ее выработает общее земское собрание; он надеялся быть членом этого собрания и готовил себе программу, обдумывая предметы, о которых будут говорить на соборе.

СМЕРТЬ АЛЕКСАНДРА 1 . Довольно трудно сказать, вышли ли бы общества. Северное и Южное, на улицу под революционным знаменем, если бы не одна несчастная случайность. Император Александр был бездетен; престол после него по закону 5 апреля 1797 г. должен был перейти к следующему брату, Константину, а Константин был также несчастен в семейной жизни, развелся с первой женой и женился на польке; так как дети этого брака не могли иметь права на престол, то Константин стал равнодушен к этому праву и в 1822 г. в письме к старшему брату отказался от престола. Старший брат принял отказ и манифестом 1823 г. назначил наследником престола следующего за Константином брата - Николая. Все это было довольно просто, потому что было необходимо. Но странно, что этот манифест не был обнародован и даже доведен до сведения самого нового наследника. В трех экземплярах этот манифест за печатью был положен в Москве в Успенском соборе, в Петербурге - в Сенате и в Государственном совете с собственноручной надписью государя: "Вскрыть после моей смерти". Таким образом, Николай, говорят, не имел точных сведений об ожидавшей его судьбе. Кроме государя и Константина, знали об этом только императрица-вдова, императрица-мать, да князь А. Н. Голицын, да еще Филарет, митрополит московский, который редактировал текст манифеста. Ничем разумным нельзя объяснить таинственность, в какую облечено было распоряжение о престолонаследии; надо прибавить к тому, что действовавшее тогда общество никогда не было тайной для Александра. Рассказы о доносчиках, которые будто бы выдали секрет, ничего не значат. Александр все знал: главных членов обоих союзов, их цели, читал даже некоторые их проекты. Когда Н. Тургенев был вождем Северного общества, раз ему передано было от имени императора увещание бросить заблуждение; увещание было передано не как приказание, а как "совет одного христианина другому". Повинуясь этому доброму совету и равнодушный к формам правления, к политической программе тайного общества, занятый только мыслью об освобождении крестьян, Тургенев покинул Россию и вышел из общества. Тогда Рылеев стал вождем Северного союза.

В 1825 г. Александр поехал на юг России провожать свою больную императрицу и 19 ноября умер в Таганроге от тифозной горячки. Благодаря таинственности, которой облечен был вопрос о престолонаследии, смерть эта сопровождалась важным замешательством: великий князь Николай принес присягу Константину, а в Варшаве старший брат, Константин, принес присягу младшему, Николаю. Начались сношения, при тогдашних дорогах занявшие много времени. Этим временем междуцарствия и воспользовалось Северное тайное общество. Сами участники говорили, что никогда не было бы 14 декабря, если бы генерал-губернатор Петербурга принял предупредительные меры или манифест о престолонаследии был заявлен заранее. Генерал-губернатор Милорадович старался уверить себя, что частные собрания Северного союза имели только литературную цель; он хорошо знал цель этого общества.

ВЫСТУПЛЕНИЕ 14 ДЕКАБРЯ 1825 г. Николай согласился принять престол, и 14 декабря была назначена присяга войск и общества. Члены Северного общества распространяли в некоторых казармах, где популярно было имя Константина, слух, что Константин вовсе не хочет отказаться от престола, что приготовляется насильственный захват власти и даже что великий князь арестован. Этими слухами и увлечены были некоторые гвардейские солдаты; значительная часть Московского гвардейского полка 14 декабря отказалась дать присягу. С распущенными знаменами в одних сюртуках солдаты бросились на Сенатскую площадь и построились здесь в каре; к ним присоединилась часть гвардейского гренадерского полка и весь гвардейский морской экипаж; всего собралось на Сенатской площади тысячи две. Члены тайного общества накануне решили действовать по настоянию Рылеева, который, впрочем, был уверен в неуспехе дела, но только твердил: "все-таки надо начать, что-нибудь выйдет". Диктатором назначен был князь С. Трубецкой, но он не явился на площадь, и напрасно его искали; всем распоряжался бывший в отставке и носивший простой сюртук Пущин, частью - Рылеев. Впрочем, каре мятежников стояло в бездействии в продолжение значительной части декабрьского дня. Великий князь Николай, собиравший около себя полки, оставшиеся ему верными и расположенные у Зимнего дворца, также оставался в бездействии в продолжение значительной части дня. Одна рота, приставшая к мятежникам, стремясь на Сенатскую площадь, забежала на внутренний двор Зимнего дворца, но встретилась с солдатами, которые остались верными Николаю, тогда они кинулись на площадь; Николай спросил: куда они? "Туда", - сказали солдаты, и Николай указал им дорогу, как пробраться к мятежникам. У одного мятежника была мысль о том, что он может решить дело насильственно; положив в оба кармана по заряженному пистолету, он поместился на Адмиралтейском бульваре; мимо него несколько раз прошел Николай, несколько раз обращался за справкой; офицер хорошо знал, что в обоих карманах лежит по пистолету, но у него не хватило духу на насилие. Так обе стороны спорили великодушием. Наконец, Николая уговорили в необходимости кончить дело до наступления ночи, в противном случае другая декабрьская ночь даст мятежникам возможность действовать. Приехавший только что из Варшавы Толь подступил к Николаю: "Государь, прикажите площадь очистить картечью или откажитесь от престола". Дали холостой залп, он не подействовал; выстрелили картечью - каре рассеялось; второй залп увеличил число трупов. Этим кончилось движение 14 декабря. Вожди были арестованы; на юге Муравьев-Апостол увлек за собой кучку солдат, но был взят с оружием в руках. Верховная следственная комиссия расследовала дело, а чрезвычайный суд произнес приговор, который был смягчен новым государем. По этому приговору пять участников дела были наказаны смертью через повешение, а остальные сосланы были в Сибирь. Всех привлеченных к следствию - 121 человек. Повешены были вожди обоих союзов: Пестель, Рылеев, Каховский (у которого хватило духу застрелить Милорадовича, когда тот после неудачной попытки уговорить мятежников возвращался к Николаю), Бестужев-Рюмин (один из деятельнейших распорядителей на площади 14 декабря) и С. Муравьев-Апостол, взятый на юге, в Киевской губернии, с оружием в руках. Так кончилось это движение, которое, как мы видели, стало возможным только благодаря стечению неожиданных обстоятельств.

Я изложил событие 14 декабря кратко, имея в виду книгу, к которой можно обратиться для более близкого знакомства с событием: это "Восшествие императора Николая на престол", барона Корфа (сочинение, изданное по высочайшему повелению); книга очень верно воспроизводит события, только не все; подробнее изложена заметка о престолонаследии; мимоходом описывается история тайного общества, как и условия, его подготовившие. Книга эта была составлена по желанию покойного государя, когда он был еще наследником, и долго хранилась в рукописи, потом была несколько раз напечатана в ограниченном числе экземпляров и не выходила из стен дворца; она была обнародована только по вступлении на престол Александра II.

ЗНАЧЕНИЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ 14 ДЕКАБРЯ 1825 г . Событию 14 декабря придавалось значение, какого оно не имело; приписывались ему последствия, которые не из него вытекали. Чтобы вернее оценить его, не следует прежде всего забывать его наружность. По наружности это один из тех дворцовых гвардейских переворотов, какие происходили по смерти Петра в продолжение XVIII в. В самом деле, движение вышло из гвардейских казарм, руководили им почти одни гвардейские офицеры, представители коренного, столбового русского дворянства. Движение было поднято по вопросу о престолонаследии, как поднимались все движения XVIII в., и на знамени движения было написано личное имя. В движении 14 декабря столько сходства с гвардейскими переворотами XVIII в., что современники, наблюдавшие это событие, не могли не вспомнить о гвардейских переворотах. В любопытнейшей записке приехавшего около того времени в Петербург родственника императрицы-матери принца Евгения Вюртембергского мы находим следующий характерный рассказ. Когда получена была в Петербурге весть о кончине государя, незадолго до 14 декабря, принц Евгений встретил во дворце петербургского генерал-губернатора графа Милорадовича, который, разговорившись о положении дел, выразил принцу сомнение в успехе дела, т. е. в успехе присяги великому князю Николаю, так как гвардия, по словам Милорадовича, очень привязана к Константину. "О каком успехе говорите вы, граф? - сказал Евгений, - я жду естественного перехода престола к великому князю Николаю, в случае если Константин будет настаивать на отречении, причем тут гвардия?" "Я с вами согласен, - отвечал Милорадович, - гвардии, понятно, не следовало мешаться в это, но она уже испокон века привыкла к этому и сроднилась с таким понятием". Итак, люди 14 декабря сделали дело, как не раз делали его в продолжение XVIII в. Теперь в последний раз русская дворянская гвардия хотела распорядиться престолом, а потом гвардия перестала быть дворянской. Несмотря на все сходство движения 14 декабря с дворцовыми переворотами XVIII в., оно вместе с тем существенно отличается от последних. Отличие это заключается не только в характере вождей движения, но и в цели. Знамя, на котором было написано личное имя Константина, выкинуто было только для солдат, которых уверили, что они восстают за угнетенных - великого князя Константина и за его супругу "Конституцию" (великий князь был женат на польке, а польки-де иногда носят очень странные имена). Вожди движения были одинаково равнодушны к обоим именам: они действовали не во имя лица, а во имя порядка. Ни одно гвардейское движение XVIII в. не имело целью нового государственного порядка. Впрочем, это было только стремление к новому порядку; самый порядок не был выработан вождями движения. Выходя на улицу, они не несли за собою определенного плана государственного устройства; они просто хотели воспользоваться замешательством при дворе, для того чтобы вызвать общество к деятельности. Их план таков: в случае удачи обратиться к Государственному совету и Сенату с предложением образовать временное правительство из пяти членов; были даже намечены эти члены; между ними рядом с Пестелем, самой дельной головой в тайном обществе, должен был сесть и знакомый нам М. М. Сперанский. Временное правительство должно было руководить делами до собрания Земской думы, той самой Земской думы, план которой проектировал Александр со Сперанским в преобразовательном проекте. Земская дума как учредительное собрание и должна была разработать новое государственное устройство. Таким образом, вожди движения поставили себе целью новый порядок, предоставив выработку этого порядка представителям земли, значит, движение было вызвано не определенным планом государственного устройства, а более накипевшими чувствами, которые побуждали как бы то ни было направить дело по другой колее. Тем не менее нет надобности приписывать этому движению особенно важные последствия. Один высокопоставленный сановник, встретив одного из арестованных декабристов, своего доброго знакомого князя Евгения Оболенского, с ужасом воскликнул: "Что вы наделали, князь. Вы отодвинули Россию по крайней мере на 50 лет назад". Это мнение утвердилось впоследствии; событие 14 декабря считали великим несчастьем, которое определило характер следующего царствования, как известно, очень нелиберального. Это - совершенно ложное представление; характер следующего царствования определился не 14 декабря; это царствование имело бы тот же характер и без 14 декабря; оно было прямым продолжением последнего десятилетия царствования Александра. Еще ранее 14 декабря предшественник Николая уже решительно вступил на ту дорогу, по которой шел его преемник. Притом мысль, чтобы мятеж 14 декабря мог отодвинуть Россию на 50 лет назад, невероятна уже потому, что в последние 50 лет она немного сделала шагов вперед: отодвинуться некуда было. Такое значение 14 декабря придавали, также помня фразу, которая не раз срывалась с языка Николая в продолжение его царствования; при встрече с каким-нибудь досадным проявлением вольного духа в обществе, он иногда говаривал: "Ah, се sont tougours mes amis de quatorse". Но напрасно было придавать этим словам буквальное значение. 14 декабря не было причиной направления следующего царствования, оно само было одним из последствий той причины, которая сообщила такое направление следующему царствованию. Причина эта заключалась в исходе, какой имели все преобразовательные начинания Александра.

НЕУДАЧА ПРЕОБРАЗОВАНИЙ АЛЕКСАНДРА 1. Нам известны начинания Александра 1 Первого; все они были безуспешны. Лучшие из них те, которые остались бесплодными, другие имели худший результат, т. е. ухудшили положение дел. В самом деле, мечты о конституционном порядке осуществлены были на западном крае России, в Царстве Польском. Действие этой конституции причинило неисчислимый вред истории. Вред этот имел случай почувствовать сам виновник польской конституции. За пожалованную конституцию поляки вскоре отплатили упорной оппозицией на сейме, которая заставила отменить публичность заседаний и установить в Польше, помимо конституции, управление в чисто русском духе. Одним из лучших законов первых лет был указ 1803 г. 20 февраля о вольных хлебопашцах; на этот закон возлагали большие надежды, думали, что он подготовит постепенно и мирно освобождение крестьян. Лет за 20 со времени издания закона вышло на волю по добровольному соглашению с помещиками 30 тыс. душ крепостных крестьян, т. е. около 0,3% всего крепостного населения империи (по VI ревизии в 1818 г., его считалось до 10 млн ревизских душ). К такому микроскопическому результату привел закон, наделавший столько движения. Даже и административные реформы, новые центральные учреждения вовсе не внесли ожидаемого обновления в русскую жизнь, зато усилили очень заметно нескладицу в русском административном механизме. До тех пор в центре, как и в провинции, действовали, по крайней мере по наружности, коллегиальные учреждения. Государственный совет. Сенат и комитет министров были построены на том же коллегиальном начале, какое проведено было в губернских учреждениях Екатерины, а учреждения, служившие посредниками между теми и другими, министерства и главные управления, были основаны на начале единоличной власти и единоличной ответственности своих управителей; верх и низ управления построены были на ином начале, не на том, на каком держалась средина управления (это система передаточных учреждений). Вообще, если бы сторонний наблюдатель, который имел случай ознакомиться с русским государственным порядком и с русской общественной жизнью в конце царствования Екатерины, потом воротился бы в Россию в конце царствования Александра и внимательно вгляделся бы в русскую жизнь, он не заметил бы, что была эпоха правительственных и социальных преобразований; он не заметил бы царствования Александра.

В чем заключалась причина этой безуспешности этих преобразовательных начинаний? Она заключалась в их внутренней непоследовательности, на которую я имел уже случай указать. В этой непоследовательности историческая оценка деятельности Александра. Новые правительственные учреждения, осуществленные или только задуманные, основаны были на начале законности, т. е. на идее твердого и для всех одинакового закона, который должен был стеснить произвол во всех сферах государственной и общественной жизни, в управлении, как и в обществе. Но по молчаливому или гласному признанию действующего закона целая половина населения империи, которого тогда считалось свыше 40 млн душ обоего пола, целая половина этого населения зависела не от закона, а от личного произвола владельца; следовательно, частные гражданские отношения не были согласованы с основаниями новых государственных учреждений, которые были введены или задуманы. По требованию исторической логики новые государственные учреждения должны были стать на готовую почву новых согласованных гражданских отношений, должны были вырастать из отношений, как следствие вырастает из своих причин. Император и его сотрудники решились вводить новые государственные учреждения раньше, чем будут созданы согласованные с ними гражданские отношения, хотели построить либеральную конституцию в обществе, половина которого находилась в рабстве, т. е. они надеялись добиться последствий раньше причин, которые их производили. Мы знаем и источник этого заблуждения; он заключается в преувеличенном значении, какое тогда придавали формам правления. Люди тех поколений были уверены, что все части общественных отношений изменятся, все частные вопросы разрешатся, новые нравы водворятся, как только будет осуществлен нарисованный смелой рукой план государственного устройства, т. е. система правительственных учреждений. Они расположены тем более были к такому мнению, что гораздо легче ввести конституцию, чем вести мелкую работу изучения действительности, работу преобразовательную. Первую работу можно начертать в короткое время и пожать славу; результаты второй работы никогда не будут оценены, даже замечены современниками и представляют очень мало пищи для исторического честолюбия.

На той же точке зрения, на какой стоял Александр I и его сотрудники, стояли и люди 14 декабря; если они о чем размышляли и толковали много, то о тех формах, в какие должен облечься государственный порядок, о той же конституции. Правда, все, что они проектировали определенного и практически исполнимого, все было уже сказано раньше их, в проекте Сперанского. Они касались и частных гражданских отношений, т. е. взаимных отношений лиц и сословий, но их мысли касались этого, как язвы отечества, не зная, как устранить, каким строем отношений заменить действующий общественный порядок. Как сотрудники Александра, так и люди 14 декабря, односторонне увлеченные идеей личной и общественной свободы, совсем не понимали экономических отношений, которые служат почвой для политического порядка. Эта односторонность тех и других, и воспитателей и воспитанников (ибо декабристы были воспитанниками Александра и Сперанского), особенно резко выразилась в вопросе о крепостном праве; как правительство Александра, так и декабристы были в большой уверенности, что стоит дать крестьянам личную свободу, чтобы обеспечить их благоденствие; о материальном их положении, об отношении их к земле, об обеспечении их труда они и не думали или думали очень мало.

Итак, я не приписываю движению 14 декабря ни того значения, ни тех последствий, которые ему приписывают. Но было последствие одно очень важное в истории одного сословия, именно дворянства: до тех пор дворянство было классом правящим в русском обществе; как мы знаем, такое политическое положение его создано было главным образом участием дворянской гвардии в дворцовых переворотах XVIII в. Движение 14 декабря было последним гвардейским дворцовым переворотом; им кончается политическая роль русского дворянства. Оно еще останется некоторое время при делах, как сословие, будет принимать деятельное участие в областных учреждениях, но оно уже перестанет быть правящим классом, а превратится в такое же орудие правительства, в такое же вспомогательное средство бюрократических учреждений, каким оно было в старые времена, в XVII столетии. В этом заключается, по моему мнению, самое важное последствие 14 декабря. Не только по закону, но и по нравственным средствам дворянство должно было потерять после того прежнее значение. После 14 декабря пошли за Урал лучшие люди сословия, после которых осталось много мест, не занятых в продолжение следующего царствования. Это была потеря, которую было трудно вознаградить и при более обильном запасе нравственных сил сословия. Из него выбыло столько дельцов, которые могли восстановить и усилить политический авторитет сословия, если бы остались в рядах. В следующее царствование дворянство не могло иметь прежнего значения уже потому, что оскудело силами после катастрофы 14 декабря. Теперь обратимся к краткому обзору следующего царствования и прежде всего укажем те истинные источники, из которых вытекало его направление.

6 апреля 2002 года
В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» программа «Не так!»
В гостях - Андрей Левандовский, историк, Сергей Мироненко, директор Госархива.
Эфир ведет Сергей Бунтман.

С. БУНТМАН И программа наша совместная с журналом «Знание - сила» «Династия Романовых». Александр Первый умер, междуцарствие вдруг образовалось почему-то. И здесь произошли волнения. Андрей Левандовский уже в студии, я надеюсь, что подойдет директор Госархива, Сергей Мироненко, мы продолжим наш разговор о декабристах. Андрей, добрый день.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Добрый день, Сережа.
С. БУНТМАН Хроника событий. Вот, скончался Александр Первый.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Ну, во-первых, это было настолько неожиданно для всех. Царь был бодр, здоров, не очень весел последние годы жизни, но ведь ничего хронического абсолютно. Он уехал в Таганрог абсолютно здоровым человеком и уехал, вобщем-то, ради жены, Елизаветы Алексеевны. И смерть, ну, во-первых, неожиданно, а во-вторых, далеко от столицы, чрезвычайно далеко. Слухи сразу пошли невероятные, но в принципе, это ну что ж в принципе, известно, «король умер да здравствует король!»
С. БУНТМАН Да, и вроде бы существует закон.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Да.
С. БУНТМАН Павловский закон.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Павловский закон престолонаследия, совершенно верно. И вот тут выяснилось, что есть такой волевой импульс, есть завещание Александра, в соответствии с которым престол в случае его смерти должен был перейти через голову Константина, следующего по старшинству брата, - Александр умер бездетным, - к Николаю. Это где-то за полгода до смерти, чуть больше, весной было оформлено, лежало в Сенате, в конверте с надписью «вскрыть после моей смерти. Александр». Вот что поражает, вот это меня поражало в русской истории всегда, и сейчас поражает, это атмосфера тайны вокруг того, что должно быть предельно гласно. Это была страшная тайна, которую знали только заинтересованные лица, буквально несколько человек из ближайшего царского окружения. Александр Николаевич Голицын, любимый Александром, московский митрополит Филарет, у которого тогда была копия вот этого завещания. И все, практически. То есть, это была полная неожиданность, к этому не был готов никто, ни общество Ну, с обществом, в данном случае, вроде бы Бог с ним. Ну, правящие структуры были к этому абсолютно не готовы. И поскольку еще и врасплох застала смерть Александра всех, то получилось так: государь, который должен был взойти на престол по закону, Константин, находился в Варшаве, был наместником Царства Польского, Николай был в Петербурге. Завещание было вскрыто, все выяснилось, и возникла очень серьезная проблема. Я бы ее так сформулировал: как объяснить, скажем, русским солдатам, гвардейцам, почему вместо законного, здорового, бодрого наследника Константина вдруг восходит на престол Николай.
С. БУНТМАН А как это сформулировано было в завещании?
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ В завещании практически констатировался факт, потому что ну, естественно, мотивировка государственной пользы, и прочее. В принципе, объяснение реальное там найти трудно.
С. БУНТМАН К нам присоединился Сергей Мироненко, добрый день.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Вот он сейчас все и расскажет.
С. БУНТМАН Да, все расскажет. Мы остановились на проблеме, мы сейчас восстановим хронологию событий сейчас, смерть Александра, вскрытие завещания, и что, вобщем-то, завещание только констатирует факт и объяснить это практически невозможно, почему вдруг через голову Константина. Объяснить это, ну, не столько обществу, сколько армии, которая должна приносить присягу. Вот, завещание, какую проблему нам ставит завещание?
С. МИРОНЕНКО Ну, я думаю, что объяснить это можно. Вся проблема в том, что это завещание, а также документы, которые были вместе с этим завещанием, не были обнародованы. Вот в этом вопрос. Почему, когда все в 22-м году было уже решено, Константин не хотел царствовать, открыто об этом говорил, долго уговаривали его, что он может царствовать, он оказывался решительно. И стали готовить бумаги. Отказ Константина от того, чтобы он принял престол, рескрипт Александра о том, что наследование престола переходит от Константина к следующему брату, Николаю, письма, адресованные матери, императрице Марии Федоровне. Весь этот блок существовал, и вопрос только в том, опубликуй, сделай его гласным, и никакого 14-го декабря 25-го года не было. Вот для меня вопрос, почему Александр этого не сделал.
С. БУНТМАН Вот как легко мы говорим об этом, опубликуй. Но всегда какая-то ведь тайна. Может быть, боялись волнений?
С. МИРОНЕНКО Нет, что вы! В самодержавном государстве нет большей беды, чем неопределенность с наследником.
С. БУНТМАН Ну, это понятно, это объективно понятно. А субъективно-то почему?
С. МИРОНЕНКО Ну, у меня есть объяснение, я могу объяснить, как я это себе представляю.
С. БУНТМАН Ну, давайте сразу тогда попробуем объяснить это.
С. МИРОНЕНКО Ну, давайте. Это моя гипотеза, я не могу сказать, что я могу это доказать на 100%, но мне кажется, что я понимаю Александра и понимаю, почему эти документы остались не обнародованы. Во-первых, Александру было 49 лет. Он не собирался умирать, человек он был достаточно здоровый, и кто знал, что он поедет
С. БУНТМАН Ну, это конец нашей предыдущей передачи, как раз мы об этом с Андреем
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Он собирался уходить.
С. МИРОНЕНКО Собирался уходить. Хороший вопрос. Так вот, собирался уходить. Дело заключается в том, что в 18-19-м годах, как вы наверняка уже в предыдущей передаче говорили, шла активная работа над конституцией, Александр мечтал дать России конституцию, это была идея еще молодых лет. После войны 12-го года, после заграничных походов, после Венского конгресса, после того, как Россия стала вершительницей судеб тогдашнего мира практически. А Европа, ну, что уже говорить, в начале 19-го века практически был весь цивилизованный мир. Я думаю, что Александр был уверен, что ему удастся, так или иначе, воплотить в реальность свои мечты о конституции, во-вторых
С. БУНТМАН А вы все-таки думаете, мечты продолжались? Потому что наступил очень крупный слом и поворот в политике Александра.
С. МИРОНЕНКО Ну, как это уж тут думать нечего, есть проект конституции, который по поручению Александра Новосельцев написал, вернее, не Новосельцев, а под руководством Новосельцева, одного из его ближайших друзей молодости, вот тот самый интимный круг, который возник после того, как вступил на престол, да и существовал еще и до этого. Француз де Шан написал конституцию, это была действительно конституция, в ней было 193 статьи. Александр поправлял эту конституцию, смотрел ее, одобрял ее, больше того, были заготовлены в 20-м году манифесты о введении этой конституции в России, не в Царстве Польском. Это она готовилась в Варшаве, а конституция была общероссийская, так что, здесь это были не мечты, а эти мечты уже как бы претворялись в жизнь. И после возвращения Александра из Европы в 16-м году
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Что характерно, в свое время был план государственного преобразования, Александр его одобрял, поправлял и из всего этого великолепия реально был введен только Госсовет.
С. МИРОНЕНКО Нет, это абсолютно правильно. Я думаю, что когда Александр осознал, где-то в конце 20-го начале 21-го года, что от этих планов Да, параллельно Аракчеев написал проект освобождения крестьян. Ну, не Аракчеев, под руководством Аракчеева, я думаю, что автором был Малиновский, известный. Причем план, в основу которого была заложена выкупная операция.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Да, план отличный.
С. МИРОНЕНКО Участие государства в этой выкупной операции. То есть, те принципы, которые потом были, в видоизмененном виде, препарированы, но реализованы в реформе 61-го года.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Это производит сильное впечатление, особенно когда узнаешь, что это связано с именем Аракчеева
С. БУНТМАН Ну, я думаю, что уже у многих слушателей у нас уже не вызывает удивления, потому что мы постарались в прошлой передаче подробно остановиться на личности Аракчеева, и на его роли, и вот на этом взаимодействии Аракчеев Александр. Вот если мы стремительно перейдем
С. МИРОНЕНКО Итак, человек мечтает о том, что он даст России конституцию и освобождение крестьян, так или иначе, крестьянскую реформу, полную, не полную. Полная конституция, не полная, патерналистская. Это уже другой вопрос, но мечтает об этом. И осознает, что этим мечтам противостоит практически все на его пути. Я с этим связываю и духовный кризис, который настиг Александра в эти 20-е годы, 22-й, 23-й, мистицизм, все, что с этим связано. То есть, свидетельства современников о том, что человек устал, что он опять вернулся к мысли, что он отречется. И вот мне кажется, что какой лучший момент для того, чтобы реализовать, ну, попытаться, во всяком случае, вопреки всем и вся, попытаться эти планы реализовать, это момент отречения. То есть, если ты отрекаешься, и передаешь свой престол кому-то, ты можешь обусловить это какими-то вещами, может быть, конституцией ограниченной, может быть, крестьянской реформой, и так далее.
С. БУНТМАН Сам момент, то есть, сделать такую рамку, в которой происходит отречение, скажем так.
С. МИРОНЕНКО Конечно, конечно, это наиболее удобный момент. И Александр, с моей точки зрения, моя гипотеза, я не утверждаю, что это на 100%. Почему осталось не опубликованным? Потому что, если бы эти документы были опубликованы, то в принципе, с мечтами о том, что в этот момент отречение и всего, что ты можешь что-то сделать, надо было расстаться. Потому что вот момент, когда называется новый наследник, имя нового наследника ничем не обусловлено, просто документы готовы. Я думаю, Александр не мог лично для себя расстаться с мечтой о том, что он когда-то те идеи, которые он впитал у Лагарпа, в этом кружке интимных друзей, идеи, которые он пронес с собой через всю жизнь, они не будут им реализованы. И поэтому это осталось не опубликовано.
С. БУНТМАН То есть, это еще он ждал, момент этот для него еще не наступил ни в коей степени.
С. МИРОНЕНКО Может быть.
С. БУНТМАН Может быть.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ У меня некоторое сомнение.
С. БУНТМАН Да, пожалуйста.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ От Николая все это, Николай настолько не подходит на роль конституционного монарха, в принципе. То есть, вот эта вот сама смена, вместо Константина Николай, ну, Александр от Николая, конечно, был далек, это очевидно. Разрыв большой. Насколько с Константином были близки
С. БУНТМАН Ну, да, это вторая пара детей Павла.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ И, тем не менее, фигура Николая настолько определенная. Вот, менять Константина на Николая, и мечтать о том, чтобы передать ему на конституционных основаниях Из Николая он не смотрится как конституционный монарх, уже в таком, молодом возрасте.
С. БУНТМАН Уже даже в 20 Сколько ему? К 25-му году, 26 лет.
С. МИРОНЕНКО Можно мне вопрос задать?
С. БУНТМАН Конечно.
С. МИРОНЕНКО А что, а Александр Третий смотрится как конституционный монарх?
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Нет, не смотрится, совсем, совсем.
С. МИРОНЕНКО Я не хочу сейчас рассказывать, но мы только что получили огромный архив Александра Второго. Его колоссальная переписка с Юрьевской, его дневники, правда копии этих дневников, которые вообще меняют, по крайней мере, мое представление о последнем годе жизни Александра Второго, и различных его размышлениях о конституции Лорис-Меликова. И возможность эту конституцию Лорис-Меликова воплотить в жизнь. Не буду сейчас об этом говорить. Но намек, я надеюсь, все поняли.
С. БУНТМАН Я должен сказать слушателям, напомнить, что у нас запланирован, вот это сейчас первая такая остановка у нас, в 19-м веке, 25-й год, начало 26-го, вот события этого странного междуцарствия. Следующая у нас реформы Александра 60-е годы, мы сделаем тоже остановку, и вот тогда я попрошу Сергея Мироненко сделать, прийти к нам, сказать, когда мы дойдем.
С. МИРОНЕНКО Я с удовольствием это сделаю. Я что хотел сказать? Что понимаете, подходит, не подходит, это наше с вами субъективное такое впечатление. Просто у меня на глазах был такой пример, когда одно считаем мы, другое считают люди, которые живут рядом.
С. БУНТМАН Да, но это было субъективное мнение, то, что вы сейчас извлекли уже, Александра Второго.
С. МИРОНЕНКО Да.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Потому что с Александром Третьим все произошло, как произошло. Никакой конституцией там не пахло даже в воздухе. Ну, пахло первые два месяца, и то так еще
С. БУНТМАН Ну, давайте вернемся в 25-й год. Как бы то ни было, при каких бы то обстоятельствах, что бы то ни было, но нет больше Александра Первого. Даже если мы примем историю о Федоре Кузьмиче, о которой мы подробно говорили в прошлый раз, его нет как царя. Есть автоматически возникающий в умах людей Константин, поскольку существует и закон о престолонаследии, павловский, существует новый государь. Даже константиновский рубль пресловутый, сделанный. И никакого Николая пока нет.
С. МИРОНЕНКО И, кстати, ведь у Константина-то репутация в обществе и даже в гвардии была куда лучше, чем у Николая.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Безусловно.
С. МИРОНЕНКО Тем более, что он был далеко, его давно не видели.
С. БУНТМАН Ну, да, и солдатское представление о том, что конституция это жена Константина, мы тоже эту легенду знаем.
С. МИРОНЕНКО Объяснить солдатам, что Константин хуже Николая по-моему, с точки зрения солдатской психологии, царь от Бога, по закону должен быть Константин, значит, он должен править. А там, что у него там срывы какие-то, это неважно.
С. БУНТМАН Хорош ли, плох ли это неважно.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ - Вообще проблема, конечно, серьезная.
С. МИРОНЕНКО - Нет, проблема серьезная, и кстати, для меня это лишний аргумент, что Федор Кузьмич это был не Александр Первый. Я глубоко и с уважением отношусь к Александру Первому, знаю, что это человек, для которого Россия это было не пустое слово. И уйти, оставив после себя нерешенным вопрос с престолонаследием для Александра это было просто невозможно, понимаете.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Да, это, кстати, сильный аргумент.
С. МИРОНЕНКО Понимаете, это надо хорошо себе отдавать в этом отчет. Но, конечно, вся страна знала, что надо присягать Константину. В церквях, возьмите любое произнесение чина царской фамилии, кто шел за императором? Конечно, Константин, потом все остальные.
С. БУНТМАН Конечно.
С. МИРОНЕНКО Титул цесаревича, наследника, вся страна, на всех церковных службах слышала одно имя: Константин, цесаревич, наследник.
С. БУНТМАН Начиная с 1801-го года.
С. МИРОНЕНКО Конечно.
С. БУНТМАН То есть, он тогда же стал наследником.
С. БУНТМАН Александр, наш слушатель, спасибо, Александр, я просто оговорился, конечно, в 25-м году Николаю Первому было 29 лет, 26 лет было Михаилу Павловичу. Он года рождения 99-го. А 96-й это Николай Первый. Спасибо большое, это была оговорка. Хорошо, по логике вещей Константин в умах всех, должен быть Константин. Но здесь получается, что волнения происходят и неразбериха, она накладывается на многие планы, на размышления, на готовящиеся попытки переворота, и она только ускоряет события. Или это такая примитивная картинка событий, которую мы выносим со школьных лет?
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Вот тут разные точки зрения есть, и разные концепции. Вообще, у меня, вот в первом приближении, ощущение спонтанности есть, что касается восстания 14-го декабря, потому что тут, по-моему, даже Союз Спасения и то был более настроен, то есть, то, с чего все начиналось, 16-й год, более был настроен на какие-то радикальные меры. У меня ощущение возникает, что все-таки оба общества в значительной степени ушли в программные вопросы. Вот, конечно, что дали Южное и Северное общества, это разработки, впервые, пожалуй, вот в этом новорожденном русском движении более-менее четкие программы, чего хотим.
С. БУНТМАН Причем полемика программ шла.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Совершенно верно. До этого ясно было, чего не хотим не хотим крепостного права, не хотим самодержавия. А что хотим, вот впервые четко сформулировано. Это занимало, по-моему, массу времени и сил, энергетика уходила сюда. Ведь вот Сергею Владимировичу здесь виднее, но у меня все-таки здесь такое ощущение, что решение для почти всей массы восставших было принято буквально в считанные
С. БУНТМАН Для массы вождей, скажем, если можно так сказать.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Для массы вождей, они все почти вожди. Действительно, было принято все-таки спонтанно. Нет?
С. МИРОНЕНКО Нет, безусловно, достаточно вспомнить слова Ивана Ивановича Пущина, сказанные им, что «случай удобен, и что если мы им не воспользуемся, мы заслужим имя подлецов». Эмоциональный накал был совершенно необыкновенный. Но я должен сказать, что я совершенно согласен, что это вообще я только что написал статью, которая, я надеюсь, будет опубликована в журнале «Отечественная история», где пытаюсь провести очень простую мысль, что если само движение декабристов закономерно, в этом у меня нет никакого сомнения, то восстание 14-го декабря случайность. Это случайность абсолютная. И я в этой статье просто анализирую общеизвестные факты. Ведь, скажем, умирает Александр Первый, вот роль Государственного Совета, 19-го ноября умер, 25-го получили известие в Санкт-Петербурге. Реши Государственный Совет огласить завещание и все бумаги Александра Первого не было бы Константина, не было бы переприсяги. Присягнули бы Николаю и все.
С. БУНТМАН Не было бы повода для того, чтобы
С. МИРОНЕНКО Не было бы повода для того, чтобы выводить мятежные полки на площадь.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Совершенно верно.
С. МИРОНЕНКО Там масса еще чего. Проживи, скажем, Александр еще 2 недели. Вы знаете, что распоряжение об аресте Пестеля было отдано Дибичем при жизни Александра.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ У французов, известный атеистов, есть выражение: сила вещей. Такое ощущение, что сама сила вещей выталкивала декабристов на Сенатскую площадь, причем даже не сила вещей, а структура сама государственная. Вот этот подход к решению.
С. БУНТМАН Вот этот подход, если бы по-другому решил Государственный Совет, если бы опубликованы были бумаги. Но, с другой стороны, можем ли мы говорить о случайности вот самого восстания именно в круге сложившихся обстоятельств, именно Давайте посмотрим с другой стороны. При том, что Государственный Совет не опубликовал, присяга, далее переприсяга, вот эта цепочка обстоятельств, как ее ни называйте, и чья бы рука этими обстоятельствами не водила, могло ли не быть выступления 14-го декабря и выступления Черниговского полка, который был, на мой взгляд, вообще отдельная история все-таки здесь, хотя и в одной цепочке событий, могло ли этого не быть?
С. МИРОНЕНКО Конечно, могло.
С. БУНТМАН Могло? Именно в этих обстоятельствах?
С. МИРОНЕНКО Конечно. Да о чем вы говорите! Ну, давайте напомним хотя бы общеизвестные факты: во-первых, Северное и Южное общества вели постоянные переговоры о тактике. Прав был Андрей, когда говорил о том, что, конечно, основное место занимали эти программные документы, конституция Никиты Михайловича Муравьева, или «Русская правда» Пестеля. На 26-й год был запланирован съезд, объединительный как бы, хотели собраться, обсудить и все. Да не было бы никогда никакого объединительного съезда. Не умри Александр, проживи, я еще раз вам это повторяю, 2 недели все имена заговорщиков были известны, все.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Да, Шервуд был последним, с кем Александр беседовал.
С. МИРОНЕНКО Шервуд, Майборода, все эти доносы, Башняк, который все это знал. Ведь все было на руках.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Сереж, по-моему, последний указ, который Александр подписал, именно об аресте Пестеля.
С. МИРОНЕНКО Конечно! Это то, что Дибич все это вел. Дибич, генерал-адъютант, поехал во Вторую армию для того, чтобы разбираться, что там происходит. Витте вызывали, начальника южных военных поселений, который тоже это знал. То есть, это все вот, вот, вот. Это невероятное стечение обстоятельств.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Так сложилось.
С. МИРОНЕНКО Так сложилось. Трудно себе представить русскую историю без 14-го декабря, практически невозможно, потому что это явление, не само движение, а то, что вышли на площадь, то, что заявили о себе, что это был бунт в сердце империи, что это был бунт на юге, что это взбунтовались гвардия здесь и армейские полки на юге. Это потрясло, конечно, Россию. А я глубоко уверен, что вот этого могло и не быть. И мы бы не имели Герцена, которого Герцена бы имели, но не было бы этой фразы, что декабристы разбудили Герцена.
С. БУНТМАН Мы еще поговорим в конце передачи о том, потеряли мы или приобрели что-то чрезвычайно ценное в связи с тем, что обстоятельства сложились так и выступление декабрьское было.
-
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Я просто хотел обратить внимание на оборотную сторону дела. Сергей Владимирович абсолютно прав, и, кстати, это все здорово показывает, насколько в истории большую роль играют какие-то роковые совпадения, недосмотры, неразумные решения, и так далее. Но тут есть еще другая сторона дела, декабристы вообще внутренне, психологически, были готовы выйти на площадь. Вот это нужно учитывать. Обстоятельства сложились так, что их вытолкнуло. Они были к этому готовы. Вот это знаменитое у Рылеева из «Наливайко», по-моему: «я твердо знаю гибель ждет того, кто первого встает на угнетателя народа», и масса других свидетельств. Якушкин в своих записках, помните, писал: «все мы в этом деле были застрельщиками, или как говорят французы, гиблыми ребятами». То есть, на роль застрельщиков, если не все, то очень многие, были внутренне готовы, потому что обстоятельства обстоятельствами, но сделать то, чего никто никогда не делал, и выйти на площадь, вывести за собой солдат, в значительной степени обманом, пойти на нарушение устоявшихся понятий о чести, о присяге, и так далее, тут декабристское движение не зря прошло цикл свой. К этому психологически все-таки были готовы.
С. БУНТМАН Согласны?
С. МИРОНЕНКО Абсолютно согласен, именно поэтому я считаю, что движение это закономерно, понимаете, оно не родилось откуда-то, просто так, как бы, зараза, принесенная с Запада, или как Николай
С. БУНТМАН Ну да.
С. МИРОНЕНКО Нет, вы знаете, объяснения-то какие были собралась группа во фраках и устроила что-то на площади.
С. БУНТМАН А, ну это да, это официальное сообщение, было бы агентство, оно был так вот и написало, а так было сообщение.
С. МИРОНЕНКО Нет, это не так.
С. БУНТМАН Да, «подозрительные люди», или «отвратительного вида во фраках» были. Во фраках были немногие на площади, можно назвать того же самого Каховского, и из известных, из людей первых. Не будем сейчас говорить о ходе восстания. Для тех, кто не знает оно не удалось. И сейчас поговорим о том, что собой вот, непосредственные последствия. Да, этот день прошел бурно, чрезвычайно любопытно то, что Николай об этом, кстати говоря, писал любопытно. Потому что у нас есть тот вот, все-таки большой свод того, что вспоминали сами декабристы, не погибшие после этого. И есть то, что писал Николай.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Восприятие царя.
С. БУНТМАН Да, восприятие молодого человека, сколько бы ни было, 29 лет по тем временам, но все-таки, человека молодого, чрезвычайно интересного, через 2 недели мы займемся его биографией его царствования. День прошел. Дальше.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Ну, собственно, день еще не прошел, он только заканчивался, уже начались аресты. И уже началось практически следствие, да?
С. МИРОНЕНКО Ну, конечно.
С. БУНТМАН Собрались практически сразу.
С. МИРОНЕНКО Нет, как собрались, тут же был вызван генерал-адъютант Левашов, и он по поручению Николая, а Николай тоже частично и участвовал в этом, начались допросы тут же, вечером 14-го числа. Щепин-Ростовский, который вывел московский полк, был допрошен первым. И в архиве у нас, Государственном архиве Российской Федерации, сохранились эти первые допросы, написанные рукой либо Левашова, либо другого генерала-адьютанта Толля, вот они здесь, вот эти записки Николая, «этого в крепость, этого на гауптвахту, этого заковать в железо, а этого держать хорошо», и так далее. То есть, сразу это началось.
С. БУНТМАН Ну, осознавали, вот самое главное, что думали об этом власти, и восставшие понятно, пока оставим. Что думали об этом власти? Что это такое, если абстрагироваться от фраков?
С. МИРОНЕНКО Видите, нам надо все равно вернуться на несколько дней назад.
С. БУНТМАН Давайте вернемся.
С. МИРОНЕНКО Ведь 12-го декабря в руках у Николая был большой рапорт генерала Дибича, отправленный 4-го еще числа из Таганрога, где Дибич на основании тех доносов, о которых мы с вами только что говорили, выстраивал огромную картину заговора, которая охватила и гвардейские полки, и юг страны, и армию. И называл имена тех декабристов, которые должны быть в столице. После этого мы знаем, это еще вопрос такой, что же еще произошло, Яков Ростовцев, который тоже 12-го числа пришел к Николаю и предупредил, что будет восстание. То есть, Николай еще до 14-го числа знал о большом заговоре.
С. БУНТМАН Большом? Вот слово «большой» для меня очень важно.
С. МИРОНЕНКО Большой, именно большой заговор, который охватил, в общем, значительные слои. В этих доносах, кстати, много было и неправды.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Преувеличений.
С. МИРОНЕНКО Да, преувеличений, что потом, на следствии, было опровергнуто, но Николай не решился 12-го числа начать с арестов. Это тоже он опишет хорошо в своих воспоминаниях и много об этом говорили, покривил он душой, не покривил душой, так, не так, но факт, что он никого не арестовал. Что он не начал свое царствование Он понимал, что будет для него - начать свое царствование с этих арестов, причем арестов среди блестящих людей. Волконский не последний человек вообще для России.
С. БУНТМАН Князь Трубецкой.
С. МИРОНЕНКО Трубецкой, Орлов, Михаил Федорович, все же имена! Орлов принимал капитуляцию Парижа! Люди, знаете, значимые для страны. Так что, знал. А вот что дальше, дальше, конечно, все, с моей точки зрения, были заняты тем, чтобы выяснить, что это такое. И только постепенно это открывалось. Целая история с тем, как была вырыта «Русская правда», ведь Пестель, предчувствуя свой арест, вот этот вот самый главный программный документ зарыл. И только в ходе следствия, через несколько недель, выяснилось, что существует эта «Русская правда», выяснилось, что это не просто такой заговор, а это заговор имеет идейную направленность, что он возрос на почве и крепостного права, и проблемы того, как должно быть устроено государственная власть.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Вы знаете, тут есть антитеза очень любопытная, вот то, о чем мы говорили, манифест, отвратительного вида фрачники, и вообще, все это, так сказать, западная зараза, это случайные люди, оторвавшиеся от России, это официальная сторона дела, то есть то, о чем власть говорила народу и обществу официально. Вот это вроде официальное восприятие властью восстания, всего движения. А есть знаменитый свод мнений декабристов, составленный секретарем следственной комиссии Боровковым по указанию Николая. И есть вот, известно воспоминание Боровкова как Кочубею, от лица Николая Павловича, выражал он благодарность за то, что сделано дельно, с умом. И сам Кочубей, тогда председатель Госсовета, по-моему, да, николаевского?
С. МИРОНЕНКО Да, да.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Говорил, что у меня, я не разлучаюсь с этим делом. То есть, другими словами, кстати, очень качественно, по-моему, сделано, для того времени просто серьезная научная работа, обобщающая.
С. МИРОНЕНКО Боровков это человек, который вел следствие, это был помощник военного министра Татищева, это человек совершенно незаурядный.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ То есть, все это было воспринято, то есть, власть тем самым косвенно признавалась, что она видит в этом движении реальную причину. Понимает, что это движение порождено неустройствами России. И взгляд противника власти на устройство России власть заинтересовал.
С. МИРОНЕНКО Больше того, если мы немножко можно продолжить, если мы заглянем чуть-чуть подальше, знаменитый комитет 6 декабря 26-го года, созданный на волне восстания, на волне вот этого вот следствия, комитет, в котором Николай пытался собрать все проекты предыдущего царствования, собрать их, рассмотреть, систематизировать. Но опять, как это сделать? Это страшно любопытная вещь, тайна. Вот что боялось всегда самодержавие? Все должно быть в тайне, должны быть секретные комитеты.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Это ведь осталось у нас, это, начиная с приемной комиссии какого-нибудь высшего учебного заведения, и кончая высшей государственной структурой, тайна, тайна и тайна. В тех сферах, где тайны быть не должно. У меня, знаете, такое ощущение, если бы Николай Павлович мог секретно крепостное право отменить, он бы его отменил.
С. БУНТМАН Если бы можно было это сделать секретно!
С. МИРОНЕНКО К сожалению, этого нельзя было сделать.
С. БУНТМАН Но это уже следующая история. Но вот здесь удивительно, конечно, борьба тайных комиссий против тайных обществ, здесь получается. Ведь общества-то тайные, и сами себя называли тайными. Замечательно все-таки как-то называется по-французски это, «сосьете окюльте». Я всегда сначала я помню, как я в отрочестве долго не мог найти литературу о тайных обществах, потому что мне в голову не могло прийти, что на французском языке, где я ищу, это называется «сосьете окюльте», то есть, оккультные здесь получается. Вот скажите мне, вот действительно начинается следствие, идут аресты, восстание Черниговского полка, здесь юг прибавляет, восстание чрезвычайно драматичное и история здесь, может быть, еще драматичнее, чем восстание на Сенатской площади, может быть.
С. МИРОНЕНКО Не забудем еще Литовские пионерные батальоны, это «Общество военных друзей». Даже Прибалтика затронута!
С. БУНТМАН То есть, очагами такими?
С. МИРОНЕНКО Очагами. Там немножко разное, но все-таки это тоже.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Самое ужасное, что это армия, то есть, вроде опора основная.
С. БУНТМАН И все идет в армии. Мы говорили в прошлых передачах о положении в русской армии, и вот здесь, мне кажется, нужно открыть скобки, и вот в скобках здесь сказать несколько слов. Положение русской армии. То есть, она осталась многочисленная, и, по идее Александра, тоже необходимо ей было оставаться многочисленной. Армия стала изнутри как-то сама себя съедать, очень серьезно. Сейчас выясняются масса вещей, которые и при декабристах, и самими декабристами, офицерами, такими как Пестель, насколько он пользовался состоянием армии. Насколько вот этот взрыв был осознан армейскими? Но взрыв осознан Николаем, сразу.
С. МИРОНЕНКО Первое, что можно сказать, это военные поселения. Вы знаете, что как бы мечтой, идефикс, пользуясь французским выражением, Александра были военные поселения, то есть, может быть, как всегда в России, великие слова Виктора Степановича Черномырдина «хотели как лучше, а получилось как всегда», это тоже самая национальная черта. С военными поселениями. Хотели сократить расходы на армию, хотели не отрывать солдат от семей, казалось бы, хотели сделать лучше. Но мы знаем александровское царствование, во всяком случае, 10-е годы сотрясали выступления военных поселян, которые протестовали против этой палочной дисциплины. Совершенно нереально было совместить сельскохозяйственный труд
С. БУНТМАН Да, это экономически себя показало абсолютно неэффективным.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Психологически почти невозможно.
С. МИРОНЕНКО Психологически невозможно. Что сделал Николай? Он ликвидировал военные поселения. Пожалуйста, первая реформа, которая была, это ликвидация военных поселений.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Николай Павлович вообще гротеск не любил, фантастики разные, и прочее. Потом вы знаете, вот тут еще в отношении армии, тут, конечно, просто на поверхности, психологический такой надлом. Герои возвращаются, освободив Европу, взяв Париж, и попадают под палки.
С. БУНТМАН Да, мы об этом говорили.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Вот знаменитое наведение дисциплины, об этом мы говорили. Я думаю, что психологически это подействовало ужасно, и на солдат, и на офицеров. И декабристов это с солдатами очень сближало. Солдаты шли за ними, потому что, очевидно, ощущали их собственное, офицеров, недовольство тем, что творит власть сверху, сочувствия к самим себе. Это для солдата настолько редкое явление.
С. БУНТМАН Можем ли мы сказать, вот такую странную вещь, может быть, вот при том, что сейчас сказал Андрей Левандовский, что 25-й год, со следствием 26-го, с необходимыми не то что реформами, а как-то вот переустройством в армии, потому что поговорим, там трудные вещи, с реформой и ближайшее царствование с армией будет трудно. Можно ли сказать, что это было последнее действие, скажем, участников наполеоновских походов, наполеоновских войн, что это 25-й год, здесь поставлена точка, вот совсем?
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Активная, да?
С. БУНТМАН Точка активная, потому что и вот психологического слома их, и вот идей, то здесь была поставлена точка на заграничные походы?
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ У Тынянова великолепно, в «Смерти Вазир-Мухтара», помните, там начало как раз о тех, кто пережил декабрь, остался на свободе, Ермолов, Орлов?
С. БУНТМАН Да.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Об Орлове Герцен пишет: «лев в клетке». То есть, это люди выброшены совершенно в другую эпоху, потому что, конечно, александровское царствование, при всех его многочисленных неурядицах, оно давало возможность индивидуального выражения в армии, даже в бюрократической сфере, пожалуй, значительно больше, чем при Николае. Вот Николай все-таки стал здорово все это дело цементировать, зажимать гайки и прочее. Вот это знаменитое с Ермоловым, тут я за что купил, за то продаю, это вот у Тынянова в «Смерти Вазир-Мухтара», но он надежный писатель, когда Ермолов умирал, он со словами «друг мой, я жить хочу» так сжал руку врача, что тот упал в обморок. Это люди огромной силы, Николаем лишенные воздуха, кислорода.
С. БУНТМАН Начинается новая жизнь. Вот здесь она начинается.
С. МИРОНЕНКО Вы знаете, ведь посмотрим на это шире. Скажем, советская историография десятилетиями искала продолжение дела декабристов в кружке братьев Крицких, или в кирилло-мефодиевском. Не было никакого-то продолжения на самом деле.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Да, все кончилось.
С. МИРОНЕНКО Мы должны сказать, что в 25-м году вот это движение, которое захватило не только тайные общества, ведь тайные общества это только радикальное крыло этого. Существовало либеральное мощное движение, вызванное и Французской великой революцией, и наполеоновскими реформами, войнами, и антинаполеоновской коалицией, и Отечественной войной 12-го года, и невероятным взрывом патриотизма. Тут огромное количество.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Я бы сказал, что декабризм это состояние духа, то есть, это не только конкретные члены организации, но это целый класс людей думающих соответственно.
С. МИРОНЕНКО Ну, конечно, и не даром Николай Иванович Тургенев, например: «декабрист без декабря», это такой замечательный термин, который можно применить не только к Николаю Ивановичу Тургеневу.
С. БУНТМАН Да, и не один.
С. МИРОНЕНКО Так что декабризм кончился. Вот почему он кончился, вот хороший вопрос, который, как мне кажется, недостаточно в нашей, и вообще, в мировой исторической литературе, прояснен. Что это было, почему вдруг так мгновенно это обрубилось? Почему конец одного царствования означал совершенную перемену и декораций, и всего? Почему наступил апогей самодержавия? Книжка Преснякова, замечательного русского историка, замечательно была названа, это эпоха Николая Первого, «Апогей самодержавия».
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Да, вообще одно из самых ярких произведений о Николае Павловиче, небольшое, но очень сильное.
С. БУНТМАН Это не сразу наступило. Вот давайте сейчас последние минуты передачи Да, все-таки, но потом начинается это преувеличение, что пол-России, но пол- мыслящей России все-таки куда-то отправляется, начинает там думать, начинает писать. И это чрезвычайно интересно. Вот они-то там не умерли, есть записки, которые они пишут потом. Чрезвычайно важные, правда, они не очень важные для современников, они больше важны для нас.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ - Они молодцы. Вот вы знаете, вообще это сильное впечатление производит. Все-таки, вот конечно, были случаи тяжелые, вот как с одним из Борисовых, помешательство, были случаи, когда люди просто угасали на глазах. Но ведь если не большинство, то очень многие выстояли в высшем смысле этого слова. Вот кстати, по-моему, Гершензон впервые констатировал, что декабристы люди удивительно гармоничные. Они не очень сложные, они удивительно цельные. Вот декабрист Кривцов, его братья, замечательная в этом отношении книжка, в них нет еще этой саморефлексии, которая так характерна для будущих поколений русской интеллигенции. Они совершили некий акт, они, в принципе, по-моему, восприняли то, что произошло, как данное, и они остались сильными людьми, они остались сами собой в совершенно неадекватных условиях. Там же идет исследование Сибири.
С. БУНТМАН Они развивались каким-то образом.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Нет, это безусловно.
С. МИРОНЕНКО Вот я хочу подтвердить то, что говорил Андрей. Мне пришлось заниматься декабристом, Михаилом Александровичем Фонвизиным, генералом, героем войны 12-го года, племянником Дениса Ивановича Фонвизина. Что делал Михаил Александрович в Сибири? Он писал. И одно из главных его произведений, которое называется «Обозрение проявления политической жизни в России», это была очередная попытка вписать себя, свое движение, вообще в либеральное движение России, начиная чуть ли не с Новгородской республики. И показать, там есть эпиграф, что «это свобода стара, а рабство ново». То есть, мы, которые стремились к свободе, мы новые. Недаром Фонвизин, например, воспринял идеи утопического социализма. Ну, не воспринял их, но, во всяком случае, воспроизвел их. Он в 49-м году в Сибири написал работу о социализме и коммунизме. Понимаете, конечно, это были цельные люди, которые, благодаря тому, что они были цельные и сумели сохраниться в Сибири. 30 лет. Сейчас Сибирь далеко, а представить себе, что это такое было там в начале 19-го века! Сохраниться, оказать невероятно огромное влияние на развитие Сибири, нравственное, духовное, культурное, и остаться верными самим себе.
С. БУНТМАН И еще сам феномен ссылки удивительный. Именно из-за того, что они были в Сибири, очень многие из них считали себя просто как государственные преступники освобожденными от многих тех условностей, которыми пользуются не государственные преступники. То есть, они могли, зная, может быть, как Лунин, что его будут читать, все письма сестре, обращая еще и к третьему читателю, вот ко второму, третьему читателю, уже из жандармов, они могли писать то, что считали нужным, и не думать о том, насколько это может повредить их социальному положению, потому что оно уже было такое, как было. Ну, минус там всевозможные вещи, как, например, с тем же Луниным и произошло, его дальнейшая ссылка в Акатуй.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Вы знаете, там потом еще такой поворот, вот, кстати, у Толстого в материалах к роману, который так и не был создан, «Война и мир» вместо него получился, у него же там великолепно. Он пишет, прошло 30 лет, Александр Второй возвращает Это триумф, вот он пишет: «14-го декабря одни были у памятника Петру, другие были против них, одни пошли в Сибирь, другие, как правило, сделали великолепную карьеру». Вот Николай никогда не забывал тех, кто был рядом с ним, все они сделали карьеру. И вот он пишет, прошло 30 лет, и посмотрим, что получается. Одни живые трупы, облаченные в мундиры, с орденами, которые никому не интересны. И возвращаются ссыльные, герои нашего времени. 30 лет прошло, и наступило их время. Это поразительно, это производит чрезвычайное сильное впечатление.
С. МИРОНЕНКО Хотите одну деталь, совершенно необыкновенную?
С. БУНТМАН Да.
С. МИРОНЕНКО Это распространение фотографических карточек вернувшихся из ссылки декабристов.
С. БУНТМАН Я только хотел сказать!
С. МИРОНЕНКО Это такая вообще вещь, удивительная. Начинают десятки, сотни, тысячи изображений этих людей, этих апостолов свободы. Ведь появляется термин, «апостолы свободы». Они не пропали для русского общества, они не пропали для государственной власти.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Это поразительно, это, кстати, благодаря Николаю, который Россию законсервировал на 30 лет. Они возвращаются к тому месту, с которого убыли.
С. БУНТМАН Ну, почти, да, да, да.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Люди другие, страна другая, но с точки зрения такой, чисто политической, реформаторской, все о том же, о чем говорили они, и оказывается, что они были правы. Всего-навсего 30 лет надо было подождать, и вот уже это выходит на повестку дня у самой власти.
С. БУНТМАН Отношение к декабристам было разное в течение этих почти что 200 лет, 176, 177 будет в декабре. И то, что любимые советской властью, но не до конца, советской историей.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Лет 15 назад наездов было очень много на декабристов.
С. БУНТМАН Лет 15 назад, в годы перестройки наоборот.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Топтали просто.
С. БУНТМАН Да, много было декабристов люди, которые убивали монархию, и вообще, пытались Россию убить.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Безответственность полная.
С. БУНТМАН До этого наоборот, очень многое важно было для людей, не согласных с властями, важно было именно в образе декабристов, именно в их поведении, их образе мыслей. И с этим очень многие играли люди. И серьезно играли. Так вот, если сейчас подытожить, все-таки, место декабристов в русской истории? Насколько мы приобрели?.. Вот мы сейчас говорили о том, что мы приобрели и что мы увидели психологически, исторически, для самосознания. Что мы приобрели, а что, все-таки, потеряла, может быть, потеряв целое поколение, Россия? И как-то сделав противниками людей, которые стали противниками, не строили государство, а наоборот, пытались разрушить? Тоже еще один штамп.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ - Психологически это интересно. Вы знаете, вот не было бы декабря, был бы Союз Спасения, Союз Благоденствия, у меня такое ощущение, что это могло бы раствориться. Это может быть, эгоистическая точка зрения историка, или человека, который смотрит через почти два века, но это, конечно, было здорово, то, что произошло. Это действительно взрыв, который сначала вроде отбросил Россию даже несколько назад. Времена-то были, лет 10-15 очень тяжелые. Но они же действительно разбудили Герцена, это Ильич в точку попал, он сам об этом пишет. Целое поколение потом росло с их именами. А потом карточки распространялись. Это же не случайно совершенно. То есть, вообще замечательно, когда кто-то, может быть, преждевременно, но говорит о вещах совершенно необходимых, о тех, о которых необходимо сказать. А если он при этом еще рискует на площадь выйти, чтобы это услышали все, вот это, конечно, сильно.
С. МИРОНЕНКО Вы понимаете, вот то, что Галич тогда: «трудно выйти на площадь, нужно выйти на площадь в тот назначенный час», это нравственный подвиг.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Мы сейчас можем уже говорить как об истории, о Галиче.
С. МИРОНЕНКО Абсолютно, конечно. И вот это вот «за идеалы», за свою Родину, будучи патриотом и понимая необходимость того, чтобы крестьянин не был рабом, чтобы солдат, герой наполеоновский, чтоб его не мог палкой бить его офицер, и так далее.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ И тут еще момент
С. МИРОНЕНКО Вы понимаете, они останутся всегда так. Их сколько, действительно, лет 10-15 назад там были какие-то 2-3 статьи, 4, 5
С. БУНТМАН Да нет, было много.
С. МИРОНЕНКО Но все равно это умерло. А посмотрите сейчас интернет. Я как-то сделал любопытную выборку. Ведь слово «декабрист», вот сейчас взять там, в интернете, оно не уходит, оно вошло очень прочно в наше сознание. Там, предположим, у нас даже иногда, я в газетах читал, что Чубайс, скажем, декабрист, или еще кто-то, ну не важно. Все равно это важно, что это осталось с нами.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Язык воспринял, да, совершенно верно.
С. МИРОНЕНКО Конечно.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Так просто не бывает, это не случайно, несомненно.
С. БУНТМАН Мы прикоснулись к декабристам, попытались оценить это, потому что мы остановились между двумя царствованиями. И мы будем возвращаться к этому еще и в следующее царствование, Николая Первого, и при Александре Втором, когда они вернутся, и когда пройдут реформы. Там мы сделаем следующую остановку, опять же. В следующую субботу мы поговорим о Столыпине, к его юбилею. Такой юбилей, не совсем круглый, но юбилей. А потом мы вернемся к царствованию Николая Первого. Спасибо большое.
А. ЛЕВАНДОВСКИЙ Вам большое спасибо, Сережа.
С. МИРОНЕНКО Спасибо.

В отечественной истории есть эпохи, вызывающие неизменный интерес читающей публики. К таким историческим периодам, на наш взгляд, безусловно, можно отнести время правления императора Александра I.

При одном упоминании этого имени в памяти всплывают образы героев Отечественной войны 1812 года и победное вступление русских войск в Париж; сцены из «Войны и мира» Л. Н. Толстого и пушкинские строки, картины собраний первых тайных обществ и выступления на Сенатской площади 14 декабря 1825 года, кадры из кинофильма «Звезда пленительного счастья». Действительно, эпоха Александра Благословенного очень богата, насыщена событиями, яркими личностями, спорными вопросами. Одной из таких дискуссионных тем является проблема взаимоотношений императора и участников тайных обществ, будущих декабристов. В исторической и художественной литературе встречаются разные оценки победителя Наполеона, но как бы ни характеризовали авторы любимого внука Великой Екатерины, множество вопросов остаётся открытым.

Поэтому выход в свет книги известного российского историка и архивиста, профессора, заведующего кафедрой исторического факультета МГУ, С. В. Мироненко своевременен и закономерен. Специалист по отечественной истории первой половины XIX в., Сергей Владимирович Мироненко, своей работой отвечает на вопрос: «Почему широко задуманные императором Александром I реформы не удались?» Автор рисует грандиозную панораму России первой четверти XIX в., а также даёт подробный портрет императора Александра. Оценки и характеристики автора чаще всего не совпадают с общепринятыми и оттого очень любопытны. Так, например, подчёркивается необыкновенная одарённость императора и его трудолюбие, огромный размах задуманных реформ, натолкнувшихся на сопротивление высшей бюрократии. Очень необычен взгляд историка на участников первого тайного общества «Союз спасения». Они предстают отнюдь не революционерами, а сторонниками постепенного (эволюционного) превращения России в конституционную монархию. Очень активной и насыщенной показана вторая половина правления императора, которую традиционно называют переходом к реакции. С. В. Мироненко доказывает, что император искренне стремился к дарованию Конституции всей России, а польская конституция 1815 года была только пробой пера в решении этого вопроса. Историк показывает императора Александра как сторонника отмены крепостного права, несумевшего сдвинуть дело с мёртвой точки из-за общей консервативности российского дворянства. Интересен взгляд исследователя и на будущих декабристов, которые предстают перед читателями единомышленниками императора. С. В. Мироненко также отмечает, что выступления на Сенатской площади 14 декабря 1825 года могло бы и не произойти, если бы не стечение определённых обстоятельств. В заключении автор приходит к выводу о том, что для успешного проведения реформ в России должен был появиться определённый, заинтересованный в их успехе слой общества, который и сформировался к 1861 году и получил название "либеральная бюрократия".

Книга имеет интересные приложения, в частности, очерк «Пестель и создание «Русской Правды», в котором читатель найдёт детальный портрет одного из лидеров Южного общества, П. И. Пестеля.

Несмотря на то, что представляемое издание – научная монография, поражает её увлекательный и яркий язык, простота и чёткость выводов, яркость портретов исторических лиц. Поэтому данная работа, безусловно, вызовет интерес всех тех, кто любит отечественную историю и стремится пополнить свои знания в ней.